Table of contents

Наполеон Непобедим
Гладышева Елена Ивановна

Власть памяти всего сильнее

Века бледнеют перед нею,

И этой властию храним,

Наполеон непобедим.

То, что он битвами не взял,

Своею славою стяжал.

Французский бог и император,

Веков прославленный солдат,

Стратег, артиллерист, оратор

Был корсиканцем Бонапарт.

И нет сомнений никаких,

В воспоминаниях своих

Хранил он образ благородный

Отчизны, некогда свободной.

Над Корсикою горделивой,

Самостоятельной, счастливой

Не только солнца диск сиял,

Там государства идеал!

В одном письме он говорил,

Как родину свою любил:

«Я появился в горький час, -

Свободу отняли у нас.

В тот год, когда родился я,

Скончалась Родина моя».[1]

За слезы, за отчаянья стон

Мечтал отмстить Наполеон.

Но Франция родною стала,

И корсиканцу пьедесталом

Послужит революционный бой,

Бой Нового со Стариной.

Сын диких корсиканских скал

Французский трон себе снискал.

В веках великий Бонапарт

Воспет и проклят был стократ.

Есть триста тысяч книг о нём.

Мы все конечно не прочтём

Их, даже если бы взялись

Читать, как только родились.

Друзья мои, не обессудьте

Часок — другой со мной побудьте!

Пойдёт о Бонапарте речь,

Что должно в памяти сберечь.

Ни льстить не буду, ни чернить,

Лишь суть стараясь изложить.

1769 - 1779 годы

Жил — был в Аяччо адвокат,

Он звался Карло Бонапарт.

Тосканскими корнями горд

Его патрицианский род.

Женился Карло на простой

Девчонке, славной красотой.

На Корсике прекрасней нет

Летиции[2] в тринадцать лет.

Гордячка! Пальчиком не тронь…

В глазах Этрурии огонь —

Древнейший благородный дух,

И искорки иронии вдруг.

Волной легла волос копна,

Волос копна, как ночь черна.

А губ изысканный изгиб!

Взглянул Карлито… и погиб.

Был Карло старше лет на пять,

Не смог порыв любви сдержать.

Он острослов, красавец сам,

Он — член совета горожан,

Известен в Корсике своей.

Отцом тринадцати детей

Он вскоре стал. Его жена,

Сурова столько ж, сколь нежна,

Держала в строгости семью

С самоотверженностью.

Ведь папа Карло, говорят,

Избаловал своих ребят.

Особо примечает он,

Второй сынок, Наполеон, -

Вот заводила! Фантазёр!-

Уж очень разумом остёр.

Он любит сесть и почитать,

Не только коз в горах гонять.

Как это папе по душе,

Он не ошибся в малыше.

Знал папа, что само рожденье

Высокое предназначенье

Сулило сыну. Ведь примета

Надёжно говорит об этом.

Жена рассказывала, как

Домой вбежала впопыхах,

Служанка руку подала

И до гостиной довела.

Ах, на полу такой ковёр,-

Пируют боги между гор…

И вдруг внезапно в их компанию

Наполеон упал! Заранее!

Возможно, а, скорей, бесспорно,

Но в том, как он рождён проворно,

Без боли появился в свет,-

Пророчество больших побед.

Любимцем он у мамы был,

Хоть братьев часто колотил.

Ведь лучшее занятье — драка!

Но братьев отлупив, однако,

Он первым к маме прибегал,

Безбожно всё перевирал.

Чтобы уйти от наказанья,

Он приукрашивал признанья.

Смышленый шустрый баловник,

Так он заботился о них.

И для любимого сынка

Мать не жалела тумака.

Жаль, папа так и не узнал[3],

Кого от мамы защищал,

Представьте: королей троих

И императора средь них.

1779 - 1784 годы

А в десять лет Наполеон

Во Францию был отвезён.

Отец привёз в Бриенн[4] сынка

Из детских снов, издалека.

И был безжалостно, в Бриенне,

Оставлен сын для обученья.

Из дома вырванный бездушно,

Он приобрёл навек оружье:

Такую стойкость, силу воли,

Уменье властвовать собою.

Ведь он совсем почти не плакал,

Когда они прощались с папой…

Пускай тщедушен, худ и слаб,

Но серые глаза горят.

И твёрдо сжат мальчишки рот:

Ещё посмотрим, чья возьмёт!

Хоть школа и была военной,

Учили светскости в Бриенне.

Как будто главное манеры

И лоск нужны для офицера!

Богатством похвалялись здесь.

А ведь важнее денег — честь,

И благородство чувств, и храбрость!

Здесь только чванство, только наглость.

Наполеон домой писал,

Забрать скорее умолял.

Суров родительский ответ:

" Учись! Старайся! Денег нет".

Средств на каникулы набрать

Ни разу не сумела мать —

Такая бедность! что домой

Он так и не ступил ногой.

"Как корсиканец юный — дерзок,

Простонароден, груб и резок!"-,

Дворянчики над ним смеялись.

И это приводило в ярость:

“О! Воля бы моя была

Наделал бы французам зла!”

(Исполнит план отмщенья свой:

Французов рост от частых войн

Уменьшится почти на фут,-

Их малорослыми зовут…)

Ни с кем он дружбы не искал

И с равнодушием взирал

На однокашников своих.

Он поколачивал и их.

Тех, кто акцент его дразнил,

Наполеон нещадно бил.

Но в снежных крепостях задиру

Все избирали командиром, -

Инстинктом чуяли, что воли

В Наполеоне-то поболе!

За то, как он умеет драться,

Получит прозвище «спартанца».

Наставник, написавший прав:

“Упрямый, непокорный нрав”.

Учителя негодовали,

Покуда ближе не узнали,

Как в математике силён,

Как он в историю влюблён:

Плутарха жадно поглощает

И Македонским стать мечтает...

Он славный фехтовальщик. Ах,

Жаль, отстаёт лишь в языках.

Наполеона не выносил,

Что в школе  вечно шум царил,

Он, одиночество лелея,

Гулял по липовой аллее

И корсиканский летний зной

Он вспоминал. В стране родной

Друзья-приятели… А тут

Мальчишки, как в тюрьме живут!

Напрасно взгляд  искал

Зазубрины родимых скал:

Пыль, небо серое и скука,

Но есть отдушина — наука.

С нечеловеческим упорством

За знания свои боролся.

Пускай в богатстве уступал,

Зато в учёбе затмевал:

В два месяца сдает он вдруг

Математических наук

Трехлетний курс! Но весь запал 

Он артиллерии отдал.

Все удивлялись неизменно,

Как память необыкновенна…

В изгнании, на Святой Елене

Он вспоминает о Бриенне,

И бывшей школе миллион

Пожалует Наполеон.

1784 год

Вот он с похвальным аттестатом

Уже в Париж переведён.

Увы, но там стипендиатом

Лишь год пробыл Наполеон.

Внезапно грянуло несчастье:

Отец скончался в одночасье,

Всего лишь в тридцать девять лет…

Как оградить семью от бед?

Отправился Наполеон

В провинциальный гарнизон

За жалование служить,

Чтобы семье помочь прожить.

Трёхлетний курс экстерном сдал

И без надежды прозябал:

Ни ренты, ни протекций нет.

Что делать? Кто-то дал совет

В России места попросить,

Ну что же, так тому и быть.

Тогда Суворовских побед

Сиял в России яркий свет.

А кто такой Наполеон?

Чем может пригодиться он?

Екатерине не нужны

Капралы — младшие чины…

В шестнадцать лет парят мечты,

А он в оковах нищеты.

Безумным не был он. О Свете

Он не мечтал в обносках этих:

В больших казённых сапогах,

Худой, на тоненьких ногах

Обыкновенно он молчит,

Имеет отстранённый вид

И держит руки за спиной –

Перчатки рваные виной…

Поношены его мундиры,

Но супротив его квартиры…

Удача! — книжный был развал,

И он безудержно читал.

"Страданья…" Гёте, говорят,

Он прочитал пять раз подряд,

О бедности не думал он:

С ним Гёте, Шиллер, Цицерон.

И дерзновенные мечты

Теснились в лоне нищеты.

Он трудолюбьем вышел в мать

И утверждал, что размышлять

Он никогда не уставал,

Хотя бы ел он или спал.

То, что считали откровеньем,

Ему являл совсем не гений,

А неустанной мысли труд,

Ни мистики, ни тайны тут.

А если стиснули тиски,

Печали, горечи, тоски,

Его душа рвалась крылато

К математическим трактатам.

Вот мысли, что его дневник

Переполняли в эти дни:

«Всё в тягость, радости бегут,

А люди, что со мной живут,

Далёки нравом от меня,

Как блеск луны от света дня.

О! Как средь них я одинок!

Я устремляюсь на порог

В свой дом, чтоб мыслить, и мечтать,

И бесконечно тосковать».

Он необщителен, угрюм

И полон самых горьких дум.

Тех, с кем он в детстве часто дрался,

Теперь Наполеон чурался.

Они искали развлечений

И прочих легких приключений.

Он, Корсику свою любя,

Изгоем чувствовал себя.

Литературы мир мятежный

В нем будит странные надежды.

В своих сужденьях и мышленье

Он сын эпохи Просвещенья,

И в окруженье зла порой

Грозит, что рухнет старый строй.

Возможно ли сказать ясней:

«В Европе мало королей,

Которые не заслужили,

Чтоб их немедля низложили!»

А может дыры на перчатках

И звали к новому порядку,

Где будут Равенство и Братство,

Где Разум — главное богатство?!

1789 год

Так пронеслось четыре года,

И вдруг.… Во Франции Свобода,

А с нею Равенство и Братство

Решили за оружье взяться!

Пора смести с лица земли

Эдем блестящий, где цвели

Страсть, грация и наслажденье,

Где пребывало в упоенье

Один процент от населенья.

Рай для немногих. Остальным

Кромешный ад являл режим.

(И до сих пор врата в Эдем

Открыты далеко не всем!)

Такого не было от века:

Зажгла идея человека.

Он рабства больше не желает,

Он Революцию свершает!

И дерзновенно Бонапарт

Ее приветствует стократ.

Что ж лучезарное правленье?!

Явилось черною дырой?!

Как расстаралось Просвещенье!

Распался, рухнул старый строй!

Оно и выведет из мрака,

Обрушив деспотизм монарха,

Разбой спесивого дворянства

И мук народных постоянство, -

Всё то, что пошло и безбожно

И заменить пора и должно…

Изжил себя Галантный век,

Эпоха та, где человек

Лишь только с титула барона

Был Человек определённо.

А остальные, не дворяне,

Весь люд: мещане и крестьяне,-

Считались просто существами,

"Чернь" называли их веками.

Но бессловесное сословье

Обрушит вечные условья.

Париж в последни годы века

Видал все бездны человека.

Хотелось Равенства и Братства!

А где же Разума набраться?

Его веками изводили:

Учёных жгли или гнобили:

В самостоятельном мышленье

Уже таилось преступленье.

Заметивши намёк на разум,

Его уничтожали сразу.

Отлично. Мёртвые молчат,

Перечить больше не хотят.

Одно дано народу право:

Безропотно сносить расправу.

Но в униженье беспрерывном

Родились грозные порывы...

На площадях восторг: вопили

И знати головы рубили.

Ах!.. Вызывало отвращенье,         

Как мстила чернь за униженья,

Десятками веков сносимых

И более невыносимых,

За непосильную работу,

За неусыпную заботу,

Поруганные честь и стыд…

Народ по горло этим сыт!

Не станет этого терпеть!

«Вперёд! Свобода или смерть!»

Пускай же кровь прольют свою

Те, кто порхали, как в раю!

Не по карману нынче жалость!

Лишь ненависть одна осталась…

Потоки крови без конца…

Уж Людовиковы сердца[5]

Таинственно мерцают в красках,

Которые художник-мастер

Смешал, не мудрствуя лукаво.

Да здравствует Свобода, браво!

Святых не пожалели мощи:

Пускай их Сена прополощет!

Увы, но даже Женевьева,[6]

Толпы не избежала гнева…

Прах Королей из Сен-Дени

По ветру пущен в эти дни…

А головою Ришелье

В футбол играли на дворе.

Париж в последни годы века

Видал все бездны человека…

1792 год

Однажды в криках и крови

Народ прорвался к Тюильри.

Король бороться не решился,

На милость сдался, покорился.

И, малодушием взбешён,

Сказал тогда Наполеон:

«Людовик — тряпка! Ведь вполне

Он мог явиться на коне.

Я убеждён, тогда б, о небо!

За ним осталась бы победа.

Народом нужно управлять.

Приказы должен исполнять

Простой народ. Свободой он

В толпу мерзавцев превращён!

Они орут, они бегут,

На пиках головы несут.

Да, к преступлениям грязной черни

В душе навеки отвращенье!»

Событья развивались так:

Казнён во Франции монарх.

Не знал тогда Наполеон,

Кому освобождали трон!

Никто не представлял себе.

Безмолвно Он стоял в толпе,

В толпе затерянный, худой,

Их император молодой.

Зовут его Наполеон.

Республику задушит он.

1793 год

Как с Корсикою разлучён

Навеки был Наполеон?

Как снёс кровавые удары

От тех, кого боготворил?

Паоли[7] был для Бонапарта

Тем, кем на деле он не был:

Паоли к Англии склонился.

Когда Наполеон явился

На Корсику, там шла борьба

За независимость. Судьба

Распорядилась горько так:

Наполеон Паоли — враг!

Паоли против тирании

Французов! А они следили –

Не упустить своё владенье!

Париж прислал распоряжение:

«Контрреволюционный лидер

Пускай с постов своих изыдет.

Сменить его, арестовать».

«Отца Отечества изгнать?!»-

Враз патриоты встрепенулись,

К кинжалам руки потянулись:

«Бросай оливковые ветви!

Где пистолеты?! Где стилеты?!»

Общенародному проклятью

Предали Бонапартов — братьев:

«Ещё их папа Карло был

Сторонником французских сил!»

Их дом был в щепки разнесён,

Но Бонапартов клан спасён.

Вся переполненная горем,

Летиция вела их к морю,

Тропинки тайные искала,

В своих родимых диких скалах.

Смогли судёнышко добыть

И тайно море переплыть.

Все целы, всех он перевёз

И терпеливо крест понёс…

Нужда стояла у порога,

А с ней её сестра-тревога:

Ну, как семейство содержать?

Семь братьев и сестёр и мать…

На нищету обречена,

Жизнь так убога и скучна.

Всё, что высокий дух создал,

Наполеон в себя впитал.

Не Гамлет он. Не Вертер он.

Где воля их? Там вечный стон!

Да-да. Потоки их сомнений

Ему чужды. Военный гений

Покуда силы набирал,

От бед лишь сильнее стал.

Но вскоре все перевернулось

Ему Фортуна улыбнулась.

17 декабря 1793 года

На юге Франции восстали

И власть народную изгнали.

Что там белеет над Тулоном?

То — королевский флаг Бурбонов!

Их поддержал английский флот.

Наполеон «идёт в поход».[8]

Хоть неприступным слыл Тулон,

Но взял его Наполеон. 

Всё, что в Бриенне изучил,

Он с блеском ныне применил:

Так грамотно расставил пушки, -

Они громили то, что нужно,

А до вмешательства его

Не поражали ничего!

Вот истинный артиллерист!

И отзыв получили министр,-

То Робеспьера младший брат

В Париж о нём послал доклад:

«Слов невозможно подобрать,

Чтоб ум и храбрость описать.

Контужен был Наполеон,

Конь пал под ним, огнём сражён,

Штыками прокололи ногу.

Но нет! Остановить не могут

Враги его порыв святой

И гениальный план простой.

Как город взять, придумал он,

И вот освобождён Тулон!»

Тулон — всей жизни перелом.

Известным стал Наполеон!

Возвышен он из массы серой

Обычных младших офицеров,

Произведён был в генералы,-

Его поцеловала Слава!

И Революция теперь

Пред сыном распахнула дверь.

И так для целых поколений

Тулон стал символом свершений.

К величью путь его ведёт,

Вперёд, Наполеон! Вперёд!

В столицу звали Робеспьеры.

Он отложить решил премьеру.

Как будто чувствовал нутром:

В Париже скоро грянет гром.

Недолгим будет век террора,

И Робеспьеры рухнут скоро.

Он по приморским городам

Бывает часто тут и там.

Он «укрепляет побережье»,

А в сердце поселилась нежность... 

Здесь бугенвиллия стеной

Цветёт и летом и зимой,

Здесь небо с морем обнялись,

В пылу объятия слились

Так, что лазурный горизонт

Колышется у самых ног.

И есть в Марселе человек[9],

Кому он пишет: «Твой навек!»

Был на её сестре женат

Наполеона старший брат.

В Марсель перебралась семья:

Летиция и сыновья,

Там сестры начали блистать,

Лицом и статью выйдя в мать.

Лето 1794 года

Революцьонный трибунал

Формальностей не соблюдал,

И обвиняемых лавина

Нашла конец под гильотиной.

Однако же, положен скоро

Террором был конец террора.

Так Робеспьер неугомонный

Был арестован и казнён,

А все жестокости террора

Держались именно на нём.

Лес рубят, щепочки летят:

За ним последует и брат.

Их головы в одну корзину

Скатилась из-под гильотины.

Энергии народной взрыв,

Ошеломляющий порыв

Свободы возжелавших масс

На Гревской площади угас,

Кровавой залитый рекой.

Неужто наступил покой?!

Нет! После Робеспьера казни

Был жертвам Диктатуры праздник.

Дорогу новым господам!

Париж предался кутежам.

Париж вздохнул и встрепенулся

И в сладострастье окунулся.

Отбросив траурный наряд,

Он роскошью упиться рад.

О, пострадавшие желали

Жестоко отомстить «каналье»…

От ненависти оголтелой

Террор из «красного» стал «белый»…

В Париже повторить не прочь

Варфоломеевскую ночь.

Какие Равенство и Братство?

Есть ценность вечная — Богатство!

Дворцы, особняки, земля –

Вот это ценности, друзья!

Народ несчастный голодал.

Никто о нём не вспоминал.

Дорогу новым господам!

Париж предался кутежам…

Да как же так могло случиться?

Где грань? Как можно превратиться

В пирата иль конкистадора?

В стяжателя, сквалыгу, вора?

В апостолов пришлась рядиться

И казнокрадам, и убийцами,

Чтоб над невинными людьми

Бесчинства учинять свои.

Так грязными руками власть

Им вправду удалось прибрать.

Куда девались идеалы?

Их что-то незаметно стало.

Они рядами у «Мадлен»[10].

Там места много возле стен.

А как же принципы? Идеи?

Смысл жизни — больше наслаждений!

Все взяточники, спекулянты

Теперь — отъявленные франты.

Они: Тальен, Ферран, Баррас

Парижем правили в тот час.

Уничтожая честность рьяно,

Они от власти словно пьяны,

Своих пороков не скрывая,

Но дерзко ими щеголяя.

Всё Бонапарту в них претит,

Но вместе с ними он кутит:

По обстоятельствам изволь

Играть диктуемую роль.

В их логово в Париже он

Был, как другие, приглашён

К самонадеянным вождям.

За ним летела по пятам,

Ложилась на его карьеру

Тень Огюстена Робеспьера…

Актёром стал Наполеон,

Скрывает ловко планы он,

И сокровенных мыслей рой

Умело прячет за игрой.

Вот так! Не по летам он мудр,

Как и не по-французски смугл.

Одет небрежно, явно беден,

Мал ростом, угловат и бледен.

Но взглядом может приковать,

Заворожить, околдовать,

И Прометей перед тобой,

За истину готовый в бой.

Пропорции его лица

Из-под античного резца

Как будто вышли. Взгляд суровый

И гневом вспыхивать готовый.

Серьёзен и сосредоточен,

Он улыбался редко очень.

Костюм его — мундир гвардейский,

Ухоженный рукой лакейской.

Нет украшений никаких, -

Невыносимо бремя их.

Хотя в душе он вспоминал

Шум ветра, очертанья скал

И рокот моря бесконечный,

Его призыв могучий, вечный.

Анализ чувств производя,

Во всем мотивы находя,

Беспечности не принимал,

Во всём он умысел искал.

Со стороны понятно было:

Ум и душа его не в силах

В единстве сосуществовать.

Ум рвался в нем повелевать!

Не делая преград бесчестью,

Не раз он пользовался лестью.

Ведь Бонапарт всерьёз считал,

Что «лесть — отменный капитал,

Который без больших хлопот

Даёт отличнейший доход!»

Чтоб положение снискать,

Он не считал за низость лгать.

И это вовсе не бравада:

«Страшнее лжи лишь только Правда!»

Роль солдафона исполняя,

Барраса Бонапарт пленяет.

Тот ищет преданных людей

Без всякой помпы и идей.

Самодовольный пустозвон,

На этот раз попался он,

Зовёт Наполеона так,

Полупрезрительно: «простак».

Однако, эта перспектива

Отнюдь не делала счастливым

И вовсе даже не прельщала

Наполеона — генерала,

Который лишь изображал,

Что ничего не понимал

И будет тупо исполнять

Всё, что изволят приказать.

От Директории нужно

Наполеону лишь одно:

Чтоб был одобрен план кампании,

Им разработанный заранее.

И чтоб командующим стать,

Решил Баррасу угождать.

Но Провидением дано,

Что план одобрит сам Карно[11]!

16 октября 1795 года

Вот Бонапарту порученье —

Баррас дает распоряжение:

«Нужна Парижу тишина!»

Она была наведена.

С сорокатысячной толпой

Наполеон затеял бой.

Картечи выстрелы гремели,

И часто достигали цели.

На паперти святого Роха

Расставил пушки он неплохо.

Мятеж раздавлен, побеждён,

Но сам Наполеон сражён!

Сражён в салоне у Барраса.

Она воистину прекрасна!

Сражён, лишился дара речи,

Увлёкся с самой первой встречи.

Вот женщина его мечты!

Она прекрасней красоты!

Она с соседом по столу

Ведёт опасную игру

И сыплет похвалы так рьяно,

Что он от лести словно пьяный.

Да кто же этого не знает:

Лесть разум сильно притупляет!

И очарован Бонапарт,

И не отходит ни на шаг.

О, мягкий голос, кроткий взгляд.

Волос тончайший аромат.

Все привлекает к ней сердца:

И нежность смуглого лица,

Упругий локон непослушный,

Смех мелодично-простодушный…

И очи — синие сапфиры,

В которых блещут тайны мира.

Они умеют выражать

Покорность, преданность и страсть.

Она богата и знатна -

Вот идеальная жена.

И к ней одной лишь рвутся мысли,

Все реже получает письма

Мадмуазель провинциалка,

Её нисколечко не жалко,

Он ей напишет: «Всё. Разрыв», -

Ничуть удара не смягчив.

Ах, кто бы мог предположить:

Ей шведской королевой быть

На небесах предрешено,

И долголетие дано.

А что же ждёт Наполеона?

Он потеряет всё: корону,

Любовь народа и жену,

И сына, и свою страну.

Он будет угасать в изгнанье

Там, на утёсе в океане.

Его же первая невеста

В своих покоях королевских,

Даря всечасно мужу счастье,

Родоначальницей династьи

Доныне царствующей станет…

Наполеон сего не знает,

Ниц распростёртый у колен

На улице, на Шанторен.

Пусть злые языки болтали:

«Авантюрьерку» содержали

То тот, то этот, а сейчас

Как будто бы и сам Баррас.

Ведь главное из убеждений

Барраса: больше наслаждений!

Известно в свете, что Тальен,

И Жозефина с Рекамье

Так блещут грацией на балах

В прозрачных легких покрывалах,

Раздеты больше, чем одеты,

(Звалось: творцу на радость это),

Что полумертвых от бессилья

Их в будуары относили.

Влиятельных мужчин немало

В объятиях их перебывало,

Но удовлетворить их мог

Отнюдь не всякий кошелёк.

Расчётлива ее натура?

И что? Зато ее фигура

Безукоризненна, изящна.

А вкус природный, настоящий

Затмить собой не в состояньи

Невинной юности сиянье.

Красива? Может быть, и нет.

Но грацией пленяет свет.

Образование хромает?

Но такт врождённый помогает

Такое людям говорить,

Чтоб тонко сердцу угодить.

И ей предсказано к тому же:

Сверхчеловек ей станет мужем,

Он будет управлять страной!

Но этот генерал смешной…

Так невысок, невзрачен он…

Неужто он взойдет на трон?!

Да, это гибкая креолка

Мужчин опутывала ловко!

Вдова казнённого маркиза

С улыбкой, как у Моны Лизы.

Ведь нимб трагизма возвышал

Ее как некий идеал…

И снова Бонапарту — счастье:

Баррас был рад внезапной страсти.

Баррас креолкой утомлён.

(Его спасал Наполеон!)

Пресытили её капризы,

Её желанья и сюрпризы…

Наполеону — не помеха,

Что отцвела, слегка поблекла,

И, пережив пору расцвета,

Имела двух детей при этом.

У Жозефины не отнять

Ее уменья соблазнять.

Наполеон внезапной страстью

Настолько искренне охвачен,

Что требует сейчас же свадьбу,

И срок немедленно назначен.

Невесту Бонапартов клан

Клеймит, громит по всем статьям.

Кривляка! Старая гусыня!

Родить навряд ли сможет сына!

Наполеон не уступил,

Хоть матушку боготворил.

Как клевета душонкам низким

Мила, как пошлость их влечёт,

И их язвительным запискам,

Давным-давно потерян счёт.

Их мнение, что в этот брак

Вступил с расчётом Бонапарт,

С надеждой, что ему Баррас

Главнокомандующего даст.

Так грязи мутный взгляд искал,

Там, где огонь любви сиял.

Наполеоном для кампании,

Для итальянской, план заранее

Составлен и отослан был.

Его, кто надо, получил.

Судьбы могущественной сила

В реальность план переносила.

Конечно, тут Судьба вмешалась!

Бумага на глаза попалась,

И оценил ее Карно,

Хоть планов было и полно.

Он понял ценность Одного

Лишь плана, именно Его!

И армию возглавит Он

В Италии, Наполеон!

Своим успехом он себе

Обязан и своей Звезде.

11 марта 1796 года

Жаль разлучаться после свадьбы,

Но долг зовёт немедля в Альпы.

Он гнал курьерских лошадей…

За дело взяться поскорей!

На гибель он летел, казалось,

Ведь в армии[12] тогда осталось

Не больше тысяч сорока.

Она была мала, нага…

Орудий — только тридцать пушек,

И если австрияков слушать:

«Мальчишка» и «баранов стадо»…

Смешно! Да много ли им надо!»

Давно в уме Наполеона

Металась мысль вполне резонно:

"Повсюду голод и раздор,

Директора — на воре вор…

Давно уж ни гроша в казне…

И выход лишь один — в войне!

Да! Почему бы не дерзнуть

Величьем Франции блеснуть?

Чтоб разорённая держава

По свету прогремела славой!"

Наполеон считал: война

Сама кормить себя должна.

А в армии уже немало

Достойных бравых генералов:

Был Массена — авторитет,

И старше он на днсять лет.

Речь, жесты, ясность мысли, пыл,

Повелевать он создан был,

С такою огненной душой.

Франт Ожеро совсем иной:

Неясно, где кончалась храбрость,

А где же начиналась наглость.

Был Серюрье сам чёрт не брат,

Его оценит Бонапарт.

Жаль, что Лагарп[13] погиб вначале

Кампании войны в Италии.

Прибыв, всех Бонапарт призвал

И страху сразу же нагнал.

Он не кричал и не журил,

Но взглядом ясно говорил:

Здесь старший он, Наполеон.

Командует отныне он.

Ведь офицеры и солдаты —

Все якобинские ребята:

Не забывают простоты

И обращаются на «ты»,

Свободно. А успех всегда

В войне зависит от солдат.

И важно мнение создать,

За что же будут воевать:

«Народ французский лишь свободу

Войной несёт другим народам!»

«Кто голоден и неодет,

За мной! Мы завоюем свет!»

И что касается солдат,

Они за ним готовы в ад…

Ведь было что-то в нём такое,

Знакомое, почти родное:

Худой и невысокий мальчик[14]

Прозвали ласково — «капральчик».

О чистой славе помышляя

И Марсельезу распевая,

Вот армию свою ведёт

Он на Италию в поход.

«Мир хижинам! Война — дворцам!»

Гремело эхом по холмам.

Идут освобождать Италию!

И братьям помогать — «канальям»!

Ах, итальянки новым «братьям»

Кидались радостно в объятья.

В Савойе, Ницце и Милане,

В Ломбардии, как и в Тоскане,

Французских победителей

Встречали как спасителей.

Был каждый в войске убеждён:

Наполеон заговорён:

Он в пекло самое бросался

И ничего не опасался!

А если кто рождён для Славы,

Игра со Смертью — лишь забава.

В изгнании Наполеон

«Записки» надиктует. Он,

Готовясь уж сойти в могилу,

Так вспоминал, что в Лоди[15] было:

«Как будто поднимал прилив»…

Он отрывался от Земли!

И жар, тот, что в душе мерцал,

Ему покоя не давал,

Вдруг лавой хлынул, засветился!

И сам себе он удивился!

Он на себя взглянул иначе,

Здесь явно больше, чем Удача!

Как будто вспыхнуло виденье,

Блеснул крылом Победы Гений…

Всё это сторона одна.

Война жестока как война.

Наполеон повёл солдат

Карнизом горных склонов Альп.

Он, битвы разработав план,

Знал горы, будто свой карман.

Он шёл опасною тропой

И часто рисковал собой.

Крейсировавшие суда[16]

Огнём французов без труда

Могли смести, могли достать,

Но храбрость не поколебать.

Все силы сжав в один кулак,

Он рухнул на австрийцев так:

Шесть битв и шесть побед в шесть дней.

Сразил стратегией своей!

Итак, лиха беда начало,

Победной музыкой звучала.

Кто в страхе города сдавал,

Наполеон не признавал:

«Какой еще нейтралитет?!

Гоните миллион монет!

Гоните тысячу коней!

И что еще там? Поценней!»

Так насмерть Мантуя стояла…

Ведь гарнизон ее немалый:

Французской армии он равен!

Уж каждый офицер изранен,

Солдаты умирали в муках.

Бой длился целых трое суток…

Французы брали мост Арколе,

Но их отбрасывали вскоре,

И чуть не утонул в волнах

Их вождь со знаменем в руках…

Бессмертной славою покрыт,

Он даже если б был убит.

Ещё три дня при Риволи…

Так Мантую и не спасли

Огромны силы от полона,

От дерзости Наполеона.

Такое страшное начало

Зловещей музыкой звучало:

Чтоб раздавить Змей Старины,

Нужны жестокости войны!..

Абсолютизм — само уродство,

А войны — это благородство!

Теперь в Италии вокруг

Цветёт «национальный дух»!

Ведь Франция воюет, чтобы

Нести свободу для Европы.

Наполеон, как боем, смело

И пропагандою умело

И неустанно управлял,

Нередко факты искажал,

Чтоб в нужном духе воспитать

Свою доверчивую рать.

Так на полях кровавой брани

Героев он ведёт вперёд,

Скрывая раны, если ранен:

Выносливость преподаёт.

И армия ему под стать:

В боях не хочет отступать.

Сто километров нипочём

В три дня пройти к плечу плечом,

При том сраженья в эти дни

Победные вели они.

Все славы жаждали и пели,

Идя к одной высокой цели,

Дух в армии был так сплочён:

В ней каждый был Наполеон.

Откуда в нём провидца дар?

Он первым оценил пиар.

Ему «Французский патриот»[17]

В таких словах портрет даёт:

«Пускай в сражениях он Бог.

Но кто ему глазком взглянёт

Хоть на минуточку вовнутрь,

Увидит в несколько минут,

Что он скромнейший из людей

При гениальности своей.

Ему всего лишь двадцать шесть,

А он уже затмил как есть

И Цезаря, и Ганнибала.

Таких в природе не бывало!»

Какой поэт Наполеон!

Горяч и страстен писем тон.

Он каждый день жене писал,

Её приехать умолял.

«Каприз твой — для меня закон!-

Твердил жене Наполеон.-

Верх счастья — созерцать тебя,

Красу и грацию любя…

В тебе ошибки даже милы,-

Наивную так не любил бы!

А ты? Зачем ты поманила!

Зачем меня приворожила?

Вся жизнь моя в тебе одной…

Здесь смерть витает надо мной…

И чтобы выжить мне помочь,

Явись хоть на одну лишь ночь»…

Он Жозефиной одержим.

О, как она жестока с ним:

Нечасто пишет, по чуть-чуть.

Он письма помнит наизусть.

И пригрозил Наполеон:

Всё бросит и вернётся он.

Немедля вступится Баррас:

«Мол, Жозефине был отказ

В прошеньи мужа посетить,

Дабы делам не навредить»…

Её приезду Бонапарт

Был рад как высшей из наград.

В Милан приехав, Жозефина

Поражена такой картиной:

Её супруг Наполеон,

Живёт в Момбелло — замке он!

Ей душу наконец-то ранят:

Блестящий двор; в хрустальных гранях

Искрится лучшее вино,

Смех, шутки… А ещё дано

Безудержно сорить деньгами!

И в сердце запылало пламя!

Впервые был Наполеон

Ей по заслугам оценён:

Веселый, остроумный, щедрый,

Куда девался мальчик бедный,

Затравленный, в перчатках рваных?

Ведь в дар ему Момбелло-замок

Республика[18] преподнесла

В признательности за дела…

А если честно разобраться,

За все платили итальянцы.

Позднее, на Святой Елене

Для будущих для поколений

Напишет, что «за все баталии

Тыщ триста получил в Италии».

На что парирует Масон:

«Ноль пропустил Наполеон»…

И хоть до дыр все зачитаем,

Но никогда мы не узнаем,

Когда случился перелом?

К величью страсть проснулась в нём?

Уж не тогда ль Наполеон

Решил, что завоюет трон?

Вдруг вся политика смешалась…

Из прогрессивной превращалась

В прямой бессовестный захват.

Итог побед, итог наград.

Ведь корсиканец суеверный

Сперва считал свой рок безмерно

Злым. Десять лет решал задачу:

Неужто ли он неудачник?

Но дунул ветер в паруса!

Он совершает чудеса!

Помеха рухнет за помехой.

Он от успеха шёл к успеху…

Но с суеверьем не расстался:

Предчувствий и примет пугался,

Молился, чтоб его Звезда

Не угасала никогда!

Апрель 1797 года

Италия второстепенна,

Ему понятно. Непременно

Пора туда, где меж Дунаем

И Рейном, страхами терзаем

Объединился Старый мир.

Эрцгерцог Карл[19], в войсках кумир, -

Идут надежды далеко, —

Французов разобьёт легко.

Принц молодой, австрийский принц,

Защитник родины границ!

Хотя французы подустали,

Австрийцев запросто сметали…

Неужто к габсбургской столице

Французские идут убийцы?!

Военный подвиг Бонапарта

Сравним с успехом дипломата.

До Удине[20] рукой подать,

Но он сумеет опоздать.

Как мудро роль свою играет!

На сутки с лишним опоздает:

Пусть австрияки знают, с кем

Имеют дело и зачем.

С огромной свитой генералов

И офицеров, чтобы стало

Понятно сразу: это Он

Явился к тем, кто побеждён.

Кобенцль, однако, несговорчив.

Наполеон, напротив, хочет

Мир поскорее заключить

И лавры с гордостью носить.

Кобенцль упрямый отчего-то

Не уступает ни на йоту.

Хоть Франция в переговоры

Вступила, но теряет скоро

Терпение Наполеон,

Кобенцлю заявляет он:

«Довольно! Хватит мелочиться!

Не то в осколки превратится

В три месяца страна твоя!

Вам это обещаю я!»

При этом он разбушевался,

По комнате ходил, метался.

Раздался вдруг осколков звон.

Так вазу[21] об пол хлопнул он.

Пришлось скорей ретироваться,

Чтоб только не расхохотаться.

Доволен методом своим,

Он позже пользовался им.

Итак, Он — командир прекрасный,

И дипломат Он первоклассный:

Ведь,чтобы своего добиться,

Мог льстить или в припадке биться.

И верхом было той интриги,                                                                                 

Когда защитником религий

Себя объявит Бонапарт,

Встав якобы в защиту Пап.

Его никто не понимал.

Ведь Пий открыто враждовал

Со Францией, а Бонапарт

Вдруг выражать почтенье рад.

Он в тайне понимал прекрасно,

Что обаяние над массой,

Католицизма обаянье! —

Ему еще придаст влиянья.

Скрепив победы договором,

В Париж направился он скоро…

* * *

К концу похода итальянцы

Ужасно стали возмущаться:

Французы их освобождали,

При том до нитки обобрали?!

Идеализм и Просвещенье

Сменились прозой потребленья.

Все не стеснялись загребать,

Глагол спрягая «воровать».

Наполеон добыл по праву

В Италии богатство, славу,

Да и бесчисленный трофей

Принёс республике своей:

Орудий тьму, сто тысяч пленных,

Милльоны денег, новы земли,

Шедевры древнего искусства

Теперь в музеях во французских.

Святая правда, что война

Сама себя кормить должна!

Провел Наполеон войну

И накормил он всю страну…

Могущество Наполеона

Во Франции росло законно.

Париж восторгами излился,

Как триумфатор возвратился.

Все говорили о свершеньях:

Победы в двадцати сраженьях!

Париж не знал таких оваций,

Приветственных манифестаций.

Париж восторгами звучал,

Наполеон под нос ворчал:

"Вели б меня на эшафот,

Не меньше б ликовал народ…"

Медалями, газетной лестью,

Цветами, песнями… — все вместе,

Все: роялисты, либералы, -

Все общество его встречало.

* * *

У Люксембургского дворца

Толпа без края и конца.

Под звуки гимна Бонапарт

Торжественно вступает в сад.

Лет двадцать восемь генералу,-

Для воина совсем не мало.

Необычайной худобой

Он уменьшает возраст свой,

И кажется почти юнцом.

Взгляните на его лицо:

На плечи волосы спадают,

Над смуглостью преобладает

Такая бледность, что бело

И матово лицо его.

Но взгляд! Но твердо сжатый рот!

"На-а-по-ле-е-он!" — вопит народ.

Вот расступается толпа

И к Алтарю Отечества

Подходит он, Наполеон,

Своею свитой окружён.

Бертье с Жубером при знаменах.

Военные в мундирах новых,

Министры и Директора,

Старейшины и юнкера, -

Все в лучшей форме и нарядах,

Пурпурных мантиях, наградах.

Вся Франция в одном порыве!

Он спас ее и осчастливил…

Как льстят Баррас и Талейран:

Наполеон для дальних стран

Свободу, Справедливость, Жизнь

Нёс — за французов отомстить

Деяньям Цезаря, который

Дал франкам только рабство, горе.

Но Бонапарт с лицом бесстрастным

Внимал таким речам Барраса.

Правительство подобострастно

Прием устроило ему.

Наполеону было ясно,

Весь этот фимиам к чему.

Восторги ничего не значат.

Они его не одурачат.

Его, кумира — генерала,

Правительство бояться стало!

В Париже мог он разогнать

Законодательную власть.

Однако время не настало

Для возвышенья генерала, -

Он чуял это, а пока,

Изображая простака,

Без всякой помпы занял место-

Академическое кресло

И лести сдержанно внимал.

Сей мишуре он цену знал.

Хоть популярность и огромна,

Пока в тени держался скромно.

* * *

О, как был несказанно рад

В Париж вернуться Бонапарт.

Он снова у Её колен

На улице на Шанторен…

Уже переименовали!

«Победы» улицу назвали,

Ведь здесь прославленный герой

Живёт с любимою женой.

Он в садике своем гулял,

О чём-то тихо размышлял…

Париж — котёл, и в нём кипят

Все страсти, разум и разврат.

Париж беспамятен, и он

Забудется, Наполеон…

Ему б исчезнуть до поры,

До дней решающей игры,

Когда он сможет в руки власть

У Директории забрать.

И как не понимают люди:

У Силы никаких иллюзий!

Ошибки гибнут там, где Сила,

От века только так было.

Всё потому, что Сила — Правда!

А остальное — лишь бравада.

* * *

Для Жозефины Мальмезон

Купил тогда Наполеон.

Хоть братья мужа не дремали

Всечасно ревность возбуждали:

«Мотовка»! «подлая змея»!

И «неразборчива в друзьях»!

И вправду: Жозефины страсть

Горстями денежки бросать…

Дороговизна — просто жуть!

И как в долгах не утонуть?!

Навряд ли траты Жозефины

Покрыла б Лампа Алладина…

Но вот награбленным добром

Уж переполнен Мальмезон.

И что?! Такого понабрал

В походе каждый генерал…

* * *

Континентальная Европа

Французами побеждена.

Защищена могучим флотом

Осталась Англия одна.

Грозил француз осадой вскоре,

Мол, переплыть лишь дайте море!

Грозился высадкой, а сам

Совсем другой готовил план.

Ведь ясно видел Бонапарт:

Опасна Англия стократ.

И чтобы с нею воевать,

С колоний надо бы начать…

Май 1798 года

Наполеон наметил цель:

Египет — Славы колыбель!

Ведь смолоду Наполеон

Был Македонским увлечён.

Хотя Египет и далёк,

Его притягивал восток,

Чьего величья не отнять.

"Здесь смертный может Богом стать!"

Итак, в Египет отправленья

В Тулоне шли приготовленья.

Там сорок с лишним тыщ солдат

Собрали на трехстах судах.

А с ними лучшие умы

И академики страны —

Пусть даже жизнью рисковать,

Египет будут изучать.

"Европа, что крота нора,

В Египте воевать пора!

Вперёд! Вперёд! Египет — цель!

Восток есть Славы колыбель!"

Его "египетские грёзы"

Воспеты и в стихах и прозой.

Под горький Жозефины плачь

Ушёл лес корабельных мачт

За горизонт в простор морской.

Вернутся ли они домой?

11 июня 1798 года

Хоть флот выходит из Тулона

И цель его определённа,

Но Мальту по дороге взяли,

Иоаннитов разогнали…

Французам начало вести.

А Нельсон, ждавший на пути,

Три раза мимо пролетел,

Он их в тумане проглядел.

Прочёсывал Медитеран,

Но не заметил караван!

Эскадра Нельсона мощней,

Горацио — король морей.

Но Нельсон думал, говорят,

Что в Турцию шёл Бонапарт:

Куда Наполеон пропал?

Французов Нельсон поджидал…

1 июля 1798 года

На сорок пятый день им было

Дано пристать у устья Нила.

За сутки Нельсон здесь плутал,

Наполеона он искал.

Арабы хором отвечали,

Что про такого не слыхали.

Зачем же он сюда свернул?

Ведь говорили: на Стамбул!

Лишь Нельсон в море удалился,

Тут и Наполеон явился.

А если б вдруг его спросили:

" Зачем пришёл?" Вопрос по силе,

Ответ его давно готов:

" Освободить от мамлюков!"

Друг падишаха и ислама,

Он прибыл из Парижа прямо,

Явился он как "добрый друг"!

Так, мимо проходил и вдруг,

Возник в душе его порыв

Египет защитить от них...

* * *

Какая жаркая погода!

Как неудачно время года.

Еще британцы в Абукире

Весь флот французский истребили…

Они вернулись из Стамбула,

И им Фортуна подмигнула.

В песках горячих увязая,

Холодным потом истекая,

Французы двинулись к Каиру,

Они отрезаны от мира.

И что ж? Наполеон в отчаянии,

Что флот спалили англичане?

Да римляне обычно сами

При встрече с чуждыми брегами

Сжигали корабли свои

И вглубь страны с боями шли,

Чтобы одну лишь мысль иметь:

Их ждёт победа или смерть!

Так, значит, Нельсон им помог,

Когда он флот французский сжёг.

В аду в трофеях нет нужды.

Здесь очень хочется воды…

Здесь на зубах скрипит песок,

А в день воды дают — глоток.

Пустыня, нищета и жар.

Не грёза — сказка, а кошмар!

Кто вынести сего не мог,

Себе пускали пулю в лоб.

И войско начало роптать:

Зачем в Египте воевать?!

Наполеон и говорит:

"Сегодня смотрят с пирамид

Не меньше сорока веков,

Как бьют французы мамлюков!"

Особо берегли учёных

И скарб, на осликах гружёный.

Не странно ль, что военны цели

С научными совпасть сумели?

Когда опасность приближалась,

Тогда команда раздавалась:

"Ослов! Учёных! В середину!

Их защищать!" — Сию картину,

Сии забавные слова

С тех пор передает молва.

Французам вовсе не нужна

В пустыне глупая война!

И в войске стали размышлять,

Зачем в Египте воевать?!

— Учёные ослы виной

И надоумили войной

Идти в Египет Бонапарта!

Одним лишь им всё это надо!

— Они раскопки здесь ведут,

Какие-то листочки рвут,

И каждый ежедневно тянет

В обоз своей какой-то дряни:

То камень древний из Розетты,

То мумии кусок...

                             — Да это

Издёвка и самоубийство!

— За что здесь с дикарями биться?!

Но Кафарелли возражал,

Солдат он долго вразумлял:

— Пусть трудно нам,но неужели

Не видно вам великой цели?

Что? Лучше по домам сидеть,

Чем мир огромный посмотреть?

Величьем Бонапарт гоним.

Оно вело и Древний Рим,

Чьи легионы покорили

И эти тягостные мили.

Мы оживим пустыню эту,

И прогремят тогда по свету

Прекрасной Франции дела,

Что всё преодолеть смогла!

Солдаты слушали, внимали,

Ведь Кафарелли уважали.

Их одноногий генерал

Во многих битвах побывал.

Вдруг выкрикнул один юнец:

— Вам хорошо! У Вас, отец,

Во Франции одна нога-то!

— Ты прав, брат! — То-то смех солдатам.

Им не признался генерал:

На Рейне ногу потерял.

* * *

Как сабли мамлюков блистали!

Ведь крепостью дамасской стали

Стволы ружейные рубить

Могли! Но не остановить

Лавину пуль, как вихрь песчаный.

Огонь орудий беспощадный

И всадников и лошадей

Стеной смертельною своей

Сметал… И вот долину Нила

Кровь тысяч павших обагрила.

Опять блеснул Наполеон:

Египет вскоре покорён.

Да, мамлюков он разгромил

И с торжеством вступил в Каир.

"Арабам я одно твержу:

Все те, кем я руковожу,

Все — дети мне, и счастлив тот,

Кто к войску моему примкнёт".

* * *

Напрасно звал Наполеон

К Свободе, Равенству и Братству.

Нет, до арабов достучаться не смог,

Как ни старался, он.

Они запуганы веками

И турками, и мамлюками.

(Но управление страной

С тех пор имеет вид иной!)

Наполеон Кораном клялся,

Наполеон надел тюрбан,

Он принял так магометанство,

Что проповедовал Ислам.

Но только лишь без обрезанья!

И пить вино без наказанья!

А раз никак нельзя не пить,

То добрым делом искупить

Бутылку каждую придётся,

И дел немало наберётся!

А не измена ль Жозефины

Явилась этому причиной?

Раз Жозефина не верна,

Жена возможна не одна.

Наполеону " дули в уши",

Шипели, отравляли душу

Родные братья, сестры, мать:

"Как Жозефине доверять??!"

Он ревностью уже терзался,

Когда в Египет собирался.

И в письмах вся семья твердила,

Что Жозефина не тужила,

Что в Мальмезон к ней, например,

Нередко ездит офицер…

Она свободой упивалась,

Запретным счастьем наслаждалась!

С арабами все крепче узы.

Омусульманились французы…

Но вскоре счастье отказало,

И беды повалили валом.

Французам Яффа не сдавалась,

Три дня она сопротивлялась.

Пришлось солдатам приказать:

" Учитесь с честью умирать!"

Вот город всё же штурмом взят,

И разрешает Бонапарт

Разграбить всё, всех истребить,

Но с пленными — то как же быть?

Четыре тысячи сдались,

За это обещали жизнь!

Не мог Наполеон решить,

Что делать с ними, чем кормить…

Не сразу сможет он принять

Решенье: Пленных расстрелять!

Их вывели на море брег,

Четыре тыщи человек.

И те, кто проводил расстрел,

В глаза друг другу не смотрел.

* * *

Тот час же прямо в Сен Жан д`Акр

Направил войско Бонапарт,

Ведь в Яффе началась чума.

Жара. Повсюду трупов тьма:

На улицах, и в погребах,

В садах, на море берегах…

Ах, у чумы к французам страсть,

Она за ними погналась.

Французы вроде ей сродни:

Сгубили столько душ они!

Увы, при Сен Жан д`Акр осаде

Француз повержен был. В досаде

Уводит войско вождь отселе.

Обратный путь еще тяжеле.

И в этом Бонапарт всю жизнь

Какой-то видел мистицизм:

Восточнее его нога

Уже не ступит никогда.

Из Сирии в Египет путь

Был страшен, лишь бы дотянуть.

Чума порой их догоняла,

В своих объятиях сжимала,

И приходилось оставлять,

Кого она смогла обнять…

Гортанный резкий клёкот тризны:

Опять лишился кто-то жизни.

Чудовища кошмарных снов,

Они страшнее мамлюков!

С своею мерзкой голой шеей

Летели грифы вслед за нею,

За армиею обречённых,

В песках ползущей раскалённых.

Всех лошадей, все экипажи

(Главнокомандующего даже)

Отдали раненым, больным.

За это Бонапарт любим

Не менее чем за победы:

Он делит вместе с ними беды!

И если кто-то выживал,

До старости не забывал.

Никто не знает, говорят,

Где настоящий Бонапарт:

Когда он пленных расстрелял

Или когда пешком шагал,

Изнемогая от жары.

В чём больше правды и игры?

Невыносимый переход

Уж двадцать пятый день идёт,

И вот на горизонте где-то

Видны Каира минареты.

* * *

Однажды, будто бы случайно

(Газет подбросят англичане!),

Наполеону попадает

Статья, в которой он читает,

Испытывая беспокойство:

«Разбои, смута, и расстройство

Всех дел во Франции». Как так?

И понимает Бонапарт:

Пока он " странствует в Египте",

" Страну разграбили, глядите!

Погибли все мои труды!

Плоды побед! Плоды борьбы!

В Италии[22] француз разбит!

Мне нужно ехать! — говорит, -

В Париж! Немедленно! Опять,

Опять Отечество спасать!"

22 августа 1799 года

Он войско тайно покидает,

Как будто попросту сбегает…

А Англия в Медитеране

Царит и правит, как и ране.

Французы плыли по ночам,

Чтоб ускользнуть от англичан,

И сорок восемь дней в волнах

Носились на своих челнах.

* * *

Спасителем в страну вступал

Тридцатилетний генерал.

От революций все устали,

Ни якобинцев не желали,

Ни реставрации монарха,

Надеялись на Бонапарта.

И все без устали твердят:

" Хотим режим, когда едят!"

Вот от Тулона до столицы

Народ приветствует счастливца.

Всеобщий искренний восторг

Он из сердец тогда исторг.

Вся Франция кровоточила…

И не было, казалось силы,

Чтобы разруху победить,

Страну из праха возродить.

Париж измученный встречал

Свой долгожданный идеал!

Сей добродушный гражданин

Не только массами любим.

Ему опорою Баррас,

Что помогал уже не раз,

Знакомцы: Талейран, Фуше.

И Жозефиною уже,

Кто нужно, тот обворожён

И к заговору подключён.

Был с нею Бонапарт готов

Рассторгнуть брак без лишних слов.

Три дня он размышлял, как быть:

Простить её иль не простить.

Пока в Египте он чуме

Смотрел в глаза, жена вполне

Своей свободой наслаждалась,

И мало этого стеснялась

Хоть офицер был юн и мил,

Но мужа он не заменил.

А муж, на весь прославлен свет,

Её не хочет видеть, нет!

Но к детям Жозефины он

Привязан был, Наполеон.

Она явилась, вся в слезах,

Сжимая руки их в руках.

Рыдают дети, не поймут,

Как? Отчего нельзя к нему?

О чём так может мать молить?

И ну! — прощения просить:

«Не покидайте нашу мать!»

За что они должны страдать?

Простил её Наполеон,

Спектаклем этим покорён.

Простил, однако же, потом

Он шёл в любви своим путём.

В жене его проснулась робость

С тех пор, как заглянула в пропасть.

С тех пор развод грозил, как призрак,

И портил наслажденье жизнью.

* * *

В Париже ждали сильной власти.

Тогда отступят все напасти.

И это понимали точно

Баррас, продажный и порочный,

И изворотливый Жозеф[23],

При всех режимах всплыть сумев.

Сиейс, известный жрец закона,

Необходим Наполеону.

Жозеф взирает с упоеньем

На Бонапарта возвращенье:

" Какая смелость и отвага!

Нужна, нужна Парижу шпага!"

Мол, я — Парижа голова!

А оказалось " чёрта с два".

Сиейс любил себя с почтеньем.

Однако, было обольщеньем

Считать, что и Наполеон

В Сиейса искренне влюблён.

Он преуспел в одном искусстве

Скрывать все мнения и чувства.

Всегда расплывчатый ответ

Его звучал как " да" и "нет".

Старайтесь сами понимать,

Что он изволит отвечать.

Всё знал он обо всём на свете,

И то, куда подует ветер.

" Когда была портьера в зале,

За ней Сиейса замечали"…

Чрез крови льющийся поток

Он шёл, не замочивши ног.

О! Сколько полегло людей

С горячей кровью, но воде,

Той, что текла в Сиейса жилах,

Любые не страшны режимы.

Сиейс, он всех перемолчал,

Перехитрил, богатым стал,

Обрёл и важность и чины,

Но дни его обречены.

Характером своим, как мышь,

Не власть получит он, а шиш.

Богато будет награждён

И навсегда освобождён.

* * *

Баррас был там всегда, где власть,

Обычно попадая в масть.

Не столь надутый, как Сиейс,

Он политический процесс

Весьма умело направлял,

Да вот куда, не понимал.

Все говорили напрямик:

Зашло правительство в тупик!

Как Директории мириться

С утратой собственных позиций?

Благодаря Наполеону

Они имели миллионы,

Апартаменты во дворцах,

Бездонную казну в руках…

Директора заворовались

И за посты свои держались…

Хоть золото текло рекой,

Казна всегда была пустой.

Все вопрошали неспроста:

А почему казна пуста?!

Изобретательный Баррас

На то ответ никак не даст.

Однако опытный игрок

В уме прикидывал урок:

Штыки — они верней закона.

Штыки в руках Наполеона…

В Баррасе злоба клокотала,

Но воля гнев его сдержала.

Кто лучше всех из генералов,

Давно Баррасу ясно стало,

Что «простачок» тот самый, он!

Но разгадал Наполеон

Мыслишки тёмные Барраса.

«Помочь? Поможем! Что ж, прекрасно!

Республиканские законы

Мы защитим определённо!»

А про себя решил, что час

Решающий настал сейчас.

18-19 Брюмера 1799 (9-10 ноября 1799), Сен Клу

Слышны воззвания Бонапарта:

— Куда смотрели депутаты?!

Да что же со страною стало?!

Такою я её оставил?!

За что мы гибли, шли сражаться?!

Нет! Так не может продолжаться!!

Сен Клу войсками окружён...

Доволен лишь Наполеон.

В Совете Пятисот открыто

Возмущены и ядовито

Наполеону заявляют:

Им ясно, что он замышляет!

Негодование, гнев растут:

Нет! Деспот просчитался тут!

Они особого закала

И приходилось им, бывало,

Решать: Свобода или смерть,

И королей на плаху весть!!

— Республика! Вперёд! В опалу

Зарвавшегося генерала!! -

Так депутаты возражали,

Расстаться с властью не желали.

Когда с угрозами он в зал

К Совету Пятисот воззвал,

Не только за мундир хватали,

Пинков ему наподдавали.

Они давно привыкли к казням,

Не покорятся из боязни…

— Да что тут на него смотреть?!

Он вне закона!!! (Значит: смерть!)

Разбушевавшийся Совет

Как будто призраков Конвент.

Словами именно такими

И отправляли к гильотине.

* * *

Наполеон ушёл, шатаясь.

В саду он рухнул, задыхаясь…

Стал умолять Люсьен[24] солдат:

— Глядите, погибает брат!

Да от Совета Пятисот

Английским подкупом несёт!

Не надо дважды повторять

И гренадёрам объяснять:

Да руку как поднять могли

На светоча родной земли?!!

Войска волнуются с утра.

И обратиться к ним пора.

Их преданность — живой водою! –

Единство с ним, с его судьбою…

Наполеона окрылит.

Да. Он сейчас заговорит!

Так говорить с войсками он

Умеет, лишь Наполеон.

И, сев на своего коня,

С глазами полными огня,

Наполеон воззвал к войскам:

«Меня убить хотели там!

В Совете заговор, солдаты!

Могу ль вам доверять, ребята?!

Всё: Революция, народ,

В опасности!! Кто их спасёт?!

Могу рассчитывать на вас?»

Исторгнут преданности глас.

Под барабанов громкий бой

Войска рванули в зал гурьбой.

При виде гренадёров враз

Пыл в депутатах поугас...

Кто в окна бросился, кто в дверь...

Пришлось вылавливать теперь:

Ведь кто-то должен подписать,

Кому передаётся власть.

Декрет готов. — Уж подписали!

Тогда их с миром отпускали.

Горд Бонапарт переворотом,

Разыгранным как бы по нотам.

Ни выстрела не раздалось,

Ни кровушки не пролилось.

Молва в Париже пронеслась,

Что снова изменилась власть.

Трём Консулам теперь венец,

И Революции — конец!

Дюко, Сиейс и Бонапарт -

Правительства триумвират.

Да! Дерзкая его Звезда

Не покидала никогда.

Наполеона час настал!

Совет трёх Консулов «избрал»,

И Первый Консул — Бонапарт.

Лишь он осуществлял диктат,

( А два другие для совета

Приставлены к нему при этом),

Мог и министров назначать,

Мог и законы утверждать.

Известна истина ему,

Ему и только одному,

Что «Конституция должна

Кратка быть и, как ночь, темна».

Скрепила Конституция

Мечтанья Революции:

Перед законом все равны.

Сословия отменены.

И пожелание народа:

Предпринимательству — свобода.

Стране необходимо было,

Чтобы разбуженные силы

Упорно к высшей цели он

Повёл, герой — Наполеон!

* * *

Кто б мог подумать, генерал

Премудро править начинал.

И вот уж на его груди

Сюртук гражданский, не мундир.

Его считали только «шпагой»,

Его ценили за отвагу.

Представить разве кто-то мог,

Что это — истины исток?!

Ход мысли прост, но проникает

В глубины, где во тьме мерцает

Рациональное зерно,

И важно лишь оно одно.

Он ничего не обсуждал,

Вулкан идей напоминал…

Он на таланты жадным был.

Таланты, зоркий взгляд ловил.

Сам, одарённый небесами,

Наполеон дал основанье

И иронично, и галантно

Звать «министерством всех талантов»

Свой штаб. История не знала,

Чтоб столько звёзд враз засияло:

Ланн, Массена, Дезе, Жюно,

Макдональд, Сульт и Удино,

И множество имен других…

Он не ошибся, выбрав их!

Наполеон в себе уверен.

И если даже с недоверьем

К кому-то относился он,

Талант, однако, чуя в нём,

То привлекал к работе смело

И доверял любое дело.

Конечно, риск. Но он-то знает,

Что каждого переиграет!

Он все препятствия душил

Энергией своей души.

* * *

Епископ бывший, Талейран,

Был гениальный интриган.

Он должность важную имел, -

Министр иностранных дел.

Казалось, что здоров не очень,

Но мог не спать подряд две ночи.

Проблему пробивал насквозь,

Как здоровенный прусский гвоздь.

Был Талейран невозмутим,

И он спокойствием своим,

Умением себя держать

Не мог людей не восхищать.

Ведь ледяное сердце он

Соединяет с медным лбом.

Сказал однажды Бонапарт,

Что «если бы пинок под зад

Принять министру приключилось,

Его лицо б не изменилось!»

На белом на коне верхом

Он при режиме при любом.

Кто Талейрана покупал,

Он с выгодою продавал.

И предки наши и потомки-,

Все говорят: душа - потёмки...

У Талейрана же была -

Непроницаемая мгла.

Хромым был с детства Талейран,

Увы, но также, как он сам,

Всё нравственно хромало в нём,

Спасая в обществе любом…

* * *

Наполеон любил твердить:

«Мой Кодекс будет вечно жить!»

Основы все укреплены.

А так же были введены

Веротерпимость и развод,

Чего всегда хотел народ.

Свобода личности — законна.

Всё в «Кодексе Наполеона»!

Наполеон, творя реформы,

Наверняка предполагал,

Что навсегда правления формы

Он для французов создавал.

* * *

Страну избавил от разбоя.

От банд же не было покоя!

Им истина оглашена:

«Виновна всякая вина!

И в плен разбойников не брать!

На месте прямо убивать!».

Тех, кто бандитам помогал:

Приют давал или скупал

Награбленное, — без пощады

Их специальные отряды

Казнили. «Всякая вина

Лишь кровью смыта быть должна!

Уж лучше будет покарать

Невиновных двадцать пять,

Чем упустить хоть одного

Поистине виновного».

* * *

Финансы приводил в порядок.

С безденежьем покончить надо.

И косвенный налог для всех

Имел немедленный успех.

Так через пару лет уже

Был сбалансированный бюджет.

Его реформы поражали

И блеск побед напоминали.

Умея властвовать собой,

К делам он рвался, словно в бой.

Наполеон сражал людей

Предельной чёткостью идей:

Так мысли сжато выражал,

Что каждый тезис содержал

Блестящий, яркий афоризм,

Который помнился всю жизнь.

Ни силы не щадя, ни нервы

Он в окружающих резервы

Будил и заражал своей

Искрящейся энергией.

* * *

Работой подтверждая всей,

Что «не бывает мелочей»,

Он даже — умница из умниц!-

Придумал, чтоб с названием улиц

Дощечки к стенам прикреплять,

И как дома нумеровать.

Так до сих пор ведут учёт:

И слева — нечет, справа — чёт.

«Велик в великих я делах,

И очень мелок в мелочах!»

* * *

Главой полиции Фуше

Поставив, знал тогда уже

Наполеон: «Фуше продаст

Любому всё, кто больше даст».

Букет редчайших качеств в нём.

Он провокатор и шпион.

Так за Фуше шпионить след!

А чтоб не упустить момент,

Когда он станет замечать

И тех шпионов подкупать,

То третья серия шпионов

Следит за этим — всё законно!

Блюсти порядок — это трудно!

Простор Фуше Жозефу — всюду!

* * *

Всё успевал Наполеон

Неутомимый гений. Он

Бывал «то львом, а то лисой».

И где премудрости такой

Он мог вкусить, он мог набрать:

В какой момент, кем нужно стать?!

* * *

Он никогда не отдыхает,

Бумаги кипами читает,

Черкает, пишет, исправляет.

И на депеши отвечает.

Он тыщу дел без промедления

Собственноручно успевал,

Курьеров в сотни направлений

Одновременно отсылал.

При этой занятости всей

Он истомил секретарей

Диктовкою инструкций, нот…

Да где он силы — то берёт?!

За этой бешеной диктовкой

Маре[25] лишь поспевает ловко.

* * *

Как бы в руках Творца резец,

Являл он миру образец

Устройства лучшего страны,

Разбитой бедами войны.

Сдержав дыхание страна,

В повиновении верна,

Готова помогать ему,

Как никогда и никому.

И с каждым новым днём росло

Его приверженцев число.

Они зовут его при том

«Необычайным существом».

Он все надежды оправдал,

Работал, рук не покладал,

Шутил, когда испустит дух,

То вся планета скажет: «Ух!..»

Начало 1800 года

Всё-всё на сказку походило,

Но где-то в обществе бродила

Идея, что хрупки гиганты…

И, несмотря на все таланты,

Поставить точку, может быть?

Раз уж всего смогли добыть?

Теперь пугал размах явленья

Наполеоновских владений.

И роскошь нового двора

Затмила бывшую вчера:

Бурбонам блеск такой не снился!

Так золотой поток не лился.

Как щедр Наполеон! Награды

И миллионы сыпал градом,

Ведь с завоёванной земли

Рекою денежки текли.

Но колоссальные награды

Будили тайную досаду:

Вся жизнь — лишь непрерывны войны!

Когда наступят дни спокойны?!

Ведь снова Бонапарт ведёт

Войска в Италию в поход.

«Чтоб поклонение питать,

Поступки надо совершать»…

Блюсти идею, что война

Сама себя кормить должна…

Через альпийский перевал,

Что год назад Суворов брал.

Вернуть французы возжелали,

Что русские завоевали.

А в Петербурге в эти дни

Народ героя хоронил.

Рыдал Державин: Ах, Снегирь!

И кто в России богатырь?

Через опасный перевал,

Через альпийский Сен-Бернар,

Обвалы, пропасти, метели

Французы одолеть сумели.

А при Маренго было жарко!

Разгром, казалось, Бонапарта

Австрийцами произведён.

Но нет! Наполеон спасён!

Дезе с дивизией своей

Исход исправил битвы всей.

Увы! Но сам Дезе убит…

Душой Наполеон скорбит.

Солдаты видят: генерал,

Рыдая, друга обнимал.

Нечасто плакал Бонапарт.

Всего два раз, говорят.

Итог печальный подведён:

Во всем разочарован он.

Он к тридцати своим годам

Сказал: прости! былым мечтам:

Мечте о Корсике Свободной,

О Революции Народной,

О Якобинской Чистоте,

И Народной Простоте.

Прекрасной Франции народ

Тысячелик, как Фигаро!

Как Фигаро тысячелик,-

Мог в зверя превратиться в миг.

Так переменчива страна!

И Жозефина неверна.

Уверен, что родные братья

Готовы разомкнуть объятья…

В глазах друзей, как и у братьев,

Он видит зависти проклятье.

Итог тридцатилетья жизни:

Все, не колеблясь, отреклись бы.

Как Цезаря хотели встретить,

Победу яркую отметить —

Так победителя Маренго

Хотели встретить непременно!

Но запрещает Бонапарт

В Париже празднества стократ

С дороги строгим указаньем.

Победа встречена молчанием.

«С состарившимся сердцем»[26] он

В Париж вернулся, удручён.

Он к тридцати своим годам

Сказал: «прости!» своим мечтам.

* * *

Была природа экономна,

И чувством юмора Бурбонов

Совсем забыла одарить.

Они решили попросить

Наполеона Бонапарта

(Им больше ничего не надо!)

Восстановить их на престоле…

(Им ничего не надо боле!)

От них за это Бонапарт

Получит множество наград!

Так, что в ответе Бонапарта?

«Не должно вам желать возврата.

Смирите гордые порывы,

И дайте быть стране счастливой.

История зачтёт вам за это».

Он смеет им давать советы?!

Да это же прямой отказ!

Где был Фуше на этот раз,

Когда Наполеона жизнь

Решили взрывом завершить?..

Осень 1800 года

Мир Старый размышлял, как быть?

Необходимо устранить

Наполеона Бонапарта.

Всем королям на свете надо.

Непобедим! Пока он жив.

Спасутся, лишь его убив.

Та осень бурная была.

Клубились «тёмные дела».

Раскрыты заговоры были,

И приговоры получили

Те, кто с кинжалами в руках

Уж были в нескольких шагах

От драгоценнейшей персоны —

От Консула Наполеона.

Он от Тулона до Маренго

Не раз, встречая Смерть, надменно

Смотрел в отверстые глаза…

Но умереть сейчас? Нельзя.

Страну он должен возрождать,

Мечты сограждан оправдать.

Его же многие притом

Считают «высшим существом»!

Он не погиб на поле брани

И не поддастся всякой дряни.

24 декабря 1800 года

Холодной ночью в декабре

В карете с Ланном и Бертье

Наполеон чуть не взлетел

И чудом лишь остался цел.

Им в Оперный театр надо,

Сегодня там премьера Гайдна.

На перекрестке Сен Никез

Вдруг с тачкою мальчишка влез.

Бочонок, видимо, тяжёл:

Подросток еле - еле шёл.

Ударил кучер лошадей,

Чтоб проскочили поскорей.

А через две минуты в раз

Мощнейший взрыв проезд потряс…

Дым, грохот и десятки тел

Размётаны, в крови лежат…

Куда, спросить, Фуше смотрел?!

В карете стёкла задрожат.

И всё… Нет, не погиб никто.

Куда смотрел Фуше при том?!

Вот Консул в ложу попадает,

(Прервать свой путь он не желает,

Не может пропустить никак

Премьеру. Что там? Взрыв? Пустяк!)

Овацией взорвался зал,

Как новость страшную узнал.

Слёз не сдержала Жозефина.

Он только поклонился чинно

С непроницаемым лицом.

Куда смотрел Фуше при том?!

25 декабря 1800 года

Фуше бледнел, Фуше немел,

Попав под ярости обстрел.

Наполеон кричал в припадке:

«Я что-то вроде куропатки???

Ты всё прохлопал! Всё проспал!

Под носом у тебя квартал

Был заминирован! Фуше!

Ты с якобинцами в душе?

Ты с заговорщиками схож!

Или, быть может, ты их вождь?!»

«Конец Фуше!» — сложилось мненье,

Но не спешили с увольненьем.

Фуше за дело рьяно взялся

И быстро до всего дознался.

Открылись козни роялистов —

Преступные дела и мысли.

Был виден там английский след

И звон их золотых монет.

Их план почти - таки удался,

Случайно Консул жив остался.

Виновных быстро изловили,

Незамедлительно казнили.

И оттого при всём при том

Фуше на месте на своём.

Не потому, что повезло.

Отлично знает ремесло!

«Фуше! Вот он всегда такой.

Мне служит правою рукой!»

Один другому лгал порой,

Но ни один и ни другой,

Друг друга, зная наизусть,

Не в силах были обмануть.

Хотя не удалась расправа,

Она теперь давала право

Установить режим жестокий,

От диктатуры недалёкий.

Был с Революцией роман

Окончен. Что же в нём обман?

Теперь пора установить.

Установивши, дальше жить.

Явившись из лиловой дали,

Реальнее других реалий:

Свобода, Равенство и Братство

Живут! И жить должны остаться!

Но собственность в других руках

Теперь останется в веках.

Давнишний Робеспьера друг

Стал Цезарем совсем не вдруг.

Так говорил он, например,

Что «вышел их народных недр»,

«Как честный человек любой

Он якобинцем был душой».

Он и в изгнании твердил,

Как «Революцию любил».

Но с Революцией роман

Окончен. Что же в нём обман?

Теперь пора установить.

Установивши, дальше жить.

С тех пор меняются идеи:

Он — Консул, а кругом злодеи!

Все: роялисты, якобинцы,

Его возможные убийцы.

Национальный символ — ОН,

Глава страны, Наполеон.

Пускай не удалась расправа,

Ему она давала право,

Установить режим жестокий,

От диктатуры недалёкий.

1796–1801 годы, Россия

В те времена Россией правил

Сын Катерины — «Бедный Павел».

Когда в Египет Бонапарт

Вел армию своих солдат,

Мальтийцам мощи не хватало

Отбить Наполеона силы.

Мальтийский Орден Иоаннитов

У Павла попросил защиты.

В Мальтийский Орден царь вступает,

С католицизмом помышляет

Плотину вместе водрузить,

Не дать Европу затопить

Кровавых революций войнам.

Мальтийским стал магистром полным

Наш Император Православный.

Он одержим идеей славной:

Отправиться в поход Крестовый

Супротив Революций новых.

Защитник рыцарских идей!

Защитник чести королей!

Зачем был нужен приорат?

Что в свете люди говорят?

Наполеон, подмяв Европу,

Захочет взять Константинополь.

И мысль, что возникла сразу:

Нужна в Медитеране база!

На Мальте чтобы укрепиться,

Пришлось с Наполеоном биться.

Союзники же, англичане,

(Вот фарисеи — пуритане!)

Нарушив договоры, просто

Делить не пожелали остров.

Не Павла взбалмошный каприз,-

Нежданной наглости сюрприз,

Срывая маску с англичан,

Разрыв все глубже намечал.

Британский флаг над Мальтой реет,

И в Павле раздраженье зреет,

Растёт у Павла беспокойство.

Суворову вручают войско,

Мальтийский крест ему дают

И подвигов в Европе ждут:

«Суворов! Поспеши, скорей!

Ступай, герой! Спасай царей!"

Триумф суворовских побед

Бросал на Павла яркий свет.

О, русский Бог! — французы стонут.

Десятки тысяч их урону.

Милан Суворову так рад,

Как будто это Бонапарт,

Которому назад три года

Миланцы же слагали оды.

Себя победами прославил:

В четыре месяца избавил

Италию от «банд французских»

Герой Суворов, воин русский.

Но двор австрийский предпочёл,

Чтоб из Италии ушёл

Скорее победитель — Марс

В Швейцарию: «Спасайте нас!»

И через Альпы поведёт

Суворов армию в поход.

Не дали карты австрияки,

А те, что были, карты — враки.

Нет с продовольствием обоза!

Союзники ль, они, серьёзно?!

О, наши русские солдаты,

И гор не видели ребята…

Пятнадцать тысяч человек

Геройски полегли навек.

Но что же там они искали,

Идя в заоблачные дали?

Нет интересов у России…

Австрийцы поддержать просили…

Такое мненье Павла было:

«Цинично тратя наши силы,

И англичане, и австрийцы —

Предатели и кровопийцы.

Что русские завоевали,

Они себе поприбирали».

Так стал задумываться Павел

Об изменении этих правил,

Так тяготиться стал союзом,

Что даже ненависть к французам

От гнева праведного тает,

Сменить партнера царь решает.

Тогда он прекратил войну,

Увел войска в свою страну.

Происхожденье Бонапарта,

Хотя, конечно, темновато,

Но ходят слухи, что порой

Он благороден, он — герой.

И слышал Павел, будто он

Стал Консулом, Наполеон.

Стал Консулом, навел порядок

Во Франции… А может, надо

Забыть, что он - заклятый враг?

Вдруг враг навстречу сделал шаг.

И предлагает Бонапарт

Распорядиться, чтоб солдат —

Всех пленных русских! — генералов,

И офицеров. Их немало,

Примерно где-то тысяч семь,

Вернуть на Родину, совсем

Без выкупа любого свойства:

Из уважения к Геройству

И Доблести к войскам России.

(Об этом даже не просили!)

Мундиры новые даны

Из неприятельской казны.

Романтика, что в сердце Павла

Пылала, билась, трепетала,

Явилась образно и зримо,

И дать ответ необходимо.

В Париже Консул Бонапарт

Посланию Павла очень рад:

«Пути правления разны,

Но перед Богом мы должны

Вернуть Европе тишину.

И я вам руку протяну.

Не должно в стороне сидеть

И с равнодушием смотреть,

Как разоряется Европа.

Мы это понимаем оба…"

Держись, Коварный Альбион!

Союзник наш — Наполеон!

* * *

Как утверждал Уитворд-лорд:

«Безумье Павлово растёт…

Ведь Павел впрямь обезумел,

Сменить партнера захотел.

Об Англии печётся? Нет!

Конечно, не в своем уме…»

Однако, этот лорд болтливый

Лишь поспособствовал разрыву.

Разведка наша не дремала.

Посланье то расшифровала.

Как влип с депешей этой он!

И был отослан в Альбион.

* * *

Вот в отношениях с Россией

Успех, казалось, был достигнут.

«Раздавим Англию — змею.

Затем поделим Азию», -

Так предлагал Наполеон,

Но был ли откровенен он?

А может, думал: Дон Кихот

На службу к Цезарю идёт?

Всё было в этом примиренье:

И восхищенье, и презренье…

* * *

Приказ получен атаманом

Донского войска: «К англичанам

Нагрянуть в Индии владенья

И разорить их заведенья!"

Как будто из сирийской дали

Погибшие войска восстали

В обличье русских казаков

И устремившись на восток…

Был рад Наполеон и горд:

Теперь ему не страшен чёрт!

Союзница и друг, Россия

Его мечтанья воскресила.

Держись, коварный Альбион!

Мир вскоре будет изменён.

И хоть до дыр все зачитаем,

Но никогда мы не узнаем,

Как бы История сложилась,

И чтобы вправду получилось,

Когда б донские казаки

Впрямь омочили сапоги

В самом Индийском океане.

Но что поделать: англичане

В России уж переворот

Готовили не первый год.

Дух Альбиона возжелал,

Чтоб Павла сын у власти встал.

У подлецов широк карман

Для злата ушлых англичан.

Был в ярости Наполеон,

Узнав, что Павел умерщвлён:

«Что там произошло в России?

Конечно, не апоплексия!»

Наполеон кричал как будто:

«Тут промахнулись! В Петербурге

Не промахнулись англичане!

По мне попали!!» — так кричал он.

Союз с Россией возник,

Но он обрушился в тот миг,

Как заговорщиками Павел

В Михайловском задушен в спальне…

Жаль бедный Павел не узнал,

Сбылось, о чем он помышлял.

В Европе мир и тишина,

И только с Англией война.

* * *

Так с Австрией давно уже

Переговоры вел Жозеф.

Жозеф ошибки допускает,

А Талейран их исправляет…

Хоть Талейран подарки брал,

Он ничего не предпринял,

Чтоб участь Австрии смягчить,

Удар Кобенцлю облегчить.

«Ужасный договор о мире»,

Что был подписан в Люневилле

Наполеон составил Сам!

Что мог поделать Талейран?

1802 год

В Европе мир и тишина,

И только с Англией война.

Министр Первый — Вильям Питт

Войною той руководит.

В Россию, Пруссию, Пьемонт

Рекою золото течёт.

Хоть Питт деньгами помогал,

Оружье, флот предоставлял,

Нет, Питт субсидий не жалел,

А Францию не одолел.

В Парламенте явилось мненье,

Не лучше ль будет соглашение?

«Трактат о мире» — верный путь.

Но «пистолет направлен в грудь».

* * *

Был мир Амьенский заключён.

Был страшный голод побеждён.

В стране довольство, мир, порядок.

И спросить с Францией не надо,

Не стоит вызов ей бросать:

Она умеет воевать,-

Вот Консульство к чему ведёт.

Богатство Франции растёт…

Как Консула благодарить?

Благоговейно падать ниц?

Цель войн Наполеона — мир.

Так Первый Консул стал кумир,

Кумир французского народа.

И пусть болтают, что угодно.

Да, что б потом им говорили,

Но видно просто не по силе

Понять, как в тот кровавый век

Один лишь только человек

Сумел порядок навести,

Страну от гибели спасти.

* * *

Он знал: все в мире короли

Простить французов не могли.

Европа будет воевать,

Покуда станут защищать

Свободу, Равенство и Братство

Французы; с ними будут драться,

Их принципов принять не в силе.

«Свиданье на моей могиле

Они назначили!» — и вот

Он обороны не сдает.

От иноземной коалиции

Он обороною позиции

Французов занят, и Удача

Сопутствует его задаче.

Он, благородством упиваясь,

«Приобретал, обороняясь…»

* * *

Идея Консульство упрочить

Всплыла сначала между прочим,

Потом пустила глубже корни,

Определённей став, и вскоре

Вдруг очертанья обрела:

Пожизненные дать права!

Ведь истинный покой, порядок

Лишь в постоянстве. Значит надо

Наполеона упросить

До смерти Консульство носить.

Идея эта — верный признак:

Явился диктатуры призрак.

Все граждане ему должны

Вручить признательности страны.

За тот прогресс, за тот успех,

Что спас страну от бедствий всех.

С притворным гневом слушал он,

Настроем удовлетворён:

Ведь стали предлагать корону

Главе страны Наполеону…

Вся Франция была согласна,

Чтоб ею правил самовластно

Наполеон. Он — добрый гений!

Он дал стране отдохновенье!

Страна устала от напастей:

Террора, революций, казней.

Вся Франция была согласна,

Чтоб ей он правил самовластно.

Увы, но так решили боги, —

Что к краху те ж ведут дороги,

Что и к успеху и к величью.

В том гений убедится лично.

Навряд ли кто тогда предвидел

Ход исторических событий:

Что приведёт его правленье

К позору, боли, униженьям,

Французов тысячи умрут

И русские Париж возьмут.

Того ничто не предвещало

И упованиям не мешало.

Противоборство стран Европы

От неприятия новой формы:

Республики! — им вовсе чуждой.

Переменить, быть может, нужно

Всего-то лишь одно названье,

Все сохранив завоевания?

Правления форма лишь одна,

К чему логично шла страна:

Военная Империя,

Античностью проверена.

Он верил: всё ему по силам!

Самоуверенность затмила

Великое предназначенье

И обрекла на пораженье.

* * *

Французы, наслаждались Славой

И Благоденствием, по праву.

Оно довольно справедливо:

Есть продвижения перспективы

Для молодежи, и она

Правительством увлечена.

Казалось, все слои страны

Правительством восхищены…

Наполеон хитрец большой

И «притворяется лисой":

Он покровительство искусствам,

Религии, высоким чувствам,

Пример достойный подавал,

И почву добрую создал

Для деспотизма своего.

Ведь начинают все с того,

Кто подчинения желают:

Великодушие являют!

Всё в исторических процессах

Основано на интересах,

Хоть объявляется сперва

Борьбой за Совесть и Права.

Он овладел страной в то время,

Когда она Свободы бремя,

Измучившись, нести устала

И лёгкою добычей стала.

Весы качнулись, и народ

Сам на заклание идёт.

«Я пробирался в тусклой мгле.

Смотрю — корона на земле.

Хватило у меня отваги

Ее поднять на кончик шпаги!»

Выходит кровь рекой лилась,

Чтоб чья-то укрепилась власть?

Взрыв просветительных идей,

Чтобы на трон воссел злодей?

Ведь сколько слава ни сияла,

Ему всегда казалось мало.

И оппозиция шумела:

«Свобода снова улетела!

Предстала пред людьми затем,

Чтобы умчаться насовсем!»

* * *

Революционный календарь

Исчез, и месяцы, как встать,

Теперь зовутся март, апрель…

И на домах, поди проверь!

Не прочитает публика

«Да здравствует Республика!»

Теперь звучит уверенно,

Всё вытеснив: Империя!

Невинная игра в слова

Вдруг обороты набрала:

И превращается нежданно

В словечко «госпожа» — «гражданка»,

А вместо слова «гражданин»

Звучит солидно «господин»!..

Пред Бонапартом два пути.

Какой же выбрать и идти:

Церковь отделить от государства,

Иль, замирившись с христианством,

Конец конфликту положить

И лаврами себя покрыть?

Наполеону ясно было:

Религия осталась силой.

Религии необходимо

Являть опору для режима.

Певучий звон колоколов

Вернул основу из основ.

Вновь церкви двери распахнули.

Французы радостно вздохнули.

* * *

Жизнь Консула стране важна.

Погибнет без него страна.

А англичане не дремали,

В Париж убийц назасылали.

Их столько удалось заслать,

Что невозможно сосчитать.

Фуше уж выбился из сил:

Следил, ловил, судил, казнил.

Такая казнь была нужна,

Чтобы увидела страна

То, в чьих руках отныне власть,

Чтоб кровь Бурбонов пролилась.

Пусть знают: кровь Наполеона

Ценна не меньше, чем Бурбона.

Считают многие при этом,

Что Талейран помог Советом.

У подлецов широк карман

Для злата ушлых англичан.

Коль разбирает их охота

Вести на Консула охоту,

Платить придётся банде всей

Бурбонской кровушкой своей.

Вот кандидата на отмщенье

Нашли. По Талейрана мненью

Подходит герцог Энгиемский.

Недалеко, в земле немецкой

Живет, легко его достать,

Пленить, а после расстрелять…

20 марта 1804 года

Доставлен. Как же всё же быть?

Убить его или не убить?

Он не виновен. Это факт.

Но на допросе, говорят,

Как истинный Конде сказал,

Что он бы вместе выступал,

Когда б на Францию напасть

Британцы стали призывать.

Такой ответ нельзя прощать, -

Приказ: «Немедля расстрелять!».

Конде держался благородно.

Спросил: «Не будет ли угодно

Не отказать ему в услуге,-

Отдать письмо и прядь супруге».

Он смог печально усмехнуться:

«Желаю Вам не промахнуться!»

Париж бурлил:

                 — Где справедливость?!

— Жестокость!

                 — Нет! Необходимость!

Все перешептывались с болью:

— Покрыв себя невинной кровью,

Наполеон же восхищенье

Собой убил!

              — Он падший Гений!

В глазах общественного мненья

Убийство это — преступленье!

Российский император был

Взбешён. Он в ярости трубил,

Что Бонапарт мерзей ещё,

Ещё коварней, чем чудовище!

Наполеон ему тотчас

Такой ответ в печати даст:

«Чтобы убийство упредить,

Порой жестоким надо быть!

Будь беспощадным русский царь,

Глядишь, сберёг бы жизнь отца».

Вот это, право, был ответ!

Наотмашь он давал совет:

«Убийцы батюшки на воле,

А ты учить меня изволишь?!»

И все ж общественное мненье:

Убийство это — преступление…

И первый консул Бонапарт

Событию этому не рад.

«Бурбоны в заговоре, знаю!

Они убить меня мечтают.

Они хотят меня убить

И Революцию сгубить

В Моём лице. Все эти люди

Все те, что ныне гневно судят,

Пусть видят: я исполнил долг

И защитить Свободу смог!

И если надо будет, вновь

Бурбонская прольётся кровь!»

Его горячее стремленье

Признать злодейство, преступленье,

А после этого признания,

Искоренить воспоминанье

И всем навеки доказать,

Что им необходима власть

Его! Да-да неоспоримо,

Что власть Его необходима!

Наполеон считал: Успех

Оратор лучший среди всех.

Всё потому, что Сила-Правда,

А остальное-лишь бравада.

2 декабря 1804 года

Стенал орган, как будто море.

Вся свита, дипломаты в сборе.

И Папа Римский Пий Седьмой

Держал венец своей рукой.

Летиция на эти дни

Уехать пожелала в Рим.

Хотя на полотне Давид

Летицию изобразит,

На деле не хотела мать

На коронации блистать.

А Бонапартовы сестрицы

Шлейф будущей императрицы

Несли, досады не скрывая:

За что чужачке честь такая?!

Так у святого пьедестала

Война семейная пылала.

Рыдал орган. Под эти стоны

Наполеон надел корону.

Под древним сводом Нотр-Дама

Как будто вырывает прямо

Из рук понтифика! Но нет:

Так был расписан этикет.

Так ритуал предполагал:

Он сам себя короновал.

И на изящную головку

Уверенной своей сноровкой

Жене корону надевает,

Императрицей величает.

Вот это корсиканский мальчик!

Любимец армии, «капральчик»…

Торчит брюшко… В лосинах белых.

Неужто в мире самый смелый,

Великий самый командир,

Завоевавший целый мир?

Он! Подбородок, как топор

И леденящий душу взор.

* * *

Гремел салют. И не смолкало

Смешенье музыки и звона.

Республика права слагала

У императорского трона.

Неужто отнял он Свободу

У простодушного народа?!

Или народу — то она

И вовсе даже не нужна?!

Ведь за Свободу умирали,

А императора избрали?!

Народ же говорил при том:

«Бурбон был знати королём!

Наш Бонапарт — король над нами,

Которого хотим мы сами!»

Ограничение свобод

Теперь приветствует народ.

Священный трон навеки занял

Гарант всех их завоеваний.

А римский Папа пошутил:

«Вот Бог французам отомстил!

Вручивши итальянцу трон,

Их вразумить надумал Он!»

Приветствуя друзей своих,

Наполеон спросил у них:

— Как праздник нынешний?  Удался?

Тут голос Ожеро раздался,

Он преспокойно говорит:

— Жаль, нет ста тысяч, кто убит,

Тех, кто не пожалели крови,

Чтобы подобных церемоний

Навеки не было в стране!

Вот удивились бы оне!

И явно, как у Ожеро,

Такое ж мнение Моро:

Войны открытой не ведя,

Насмешки сыпал, не щадя.

Он приглашенья отклонял,

Он Тюильри не посещал.

Не ясно отчего, но он

Не чтил Почётный Легион…

Что делать, даже близкий Ланн

Примкнул в недружественный стан,

И оттого — то в Лиссабон

Отправлен предписаньем он.

Без шума меры принимали

И непокорных рассылали

В колонии (Ришнан с Деканом),

Посланниками разным странам.

Все меры хороши, сиречь,

Чтоб оппозицию пресечь.

И дома были нелады.

Сияли всполохи вражды.

Забыв приличия, семья

Уж обсуждала, не тая,

Кто будет править, если он

Скончается, Наполеон?

Он не мешал им обсуждать.

Нам корсиканцев не понять…

Придворный церемониал

Ему величья придавал.

В великолепье утопая,

Стал Тюильри неузнаваем!

Хрусталь, сиянье позолоты,

Затмили все дворцы Европы.

Пошли пиры, балы, банкеты.

Излишеств оргия. При этом

Подобострастных море взглядов

И сотни царедворцев рядом.

И ныне ждут от них, что раньше:

Льсти! Угождай! Пусть не без фальши.

Был двор совсем не настоящий,

Двор «барабанный», не изящный.

Здесь королём являлся Марс,

И двор его — лишь жалкий фарс.

Нетрудно в этом убедиться.

В салонах жертвы и убийцы…

Дотоле не было на свете,

Чтоб вместе палачи и дети

Убитых! Светские беседы

Вели в салонах за обедом…

А Вам известен анекдот?

Тату имеет Бернадот:

«Смерть Королям!» А сам король[27]

Как хочешь понимать изволь.

Когда-то в юности своей

Во времена «кровавых дней»

Наполеон сам открестился

От звания, что отец добился,

Из кожи просто вылез тот,

Чтоб дворянским звался род.

А что теперь? Наполеон,

Сам — символ царственности он.

Но кто б в поклоне ни склонялся,

Наполеону взгляд казался

Слегка насмешливым на дне,

Там, где-то в самой глубине.

* * *

Как быть со старыми друзьями?

Республиканскими делами?

На «ты» они привыкли с ним.

А вдруг не выговорят «Сир!»?

Родился, кстати, ловкий план.

Так Ожеро и Келлерман,

Журдан, Бертье, Мюрат, Монсей,

Сульт, Бернадот, Мортье и Ней,

Ланн, Массена, Даву, Бессьер,

Лефевр, Периньон, Серрюрьер

Получают маршальские званья,

Заслуг законные признанья.

И потому к ним с этих пор

След обращаться: «монсеньор».

О, как великодушен «Сир»,

Их Император и Кумир!

Всем разъяснял Наполеон,

Что не возврат затеял он

К сословьям старым; сам народ

Пусть представителей дает

«Аристократии талантов».

И первый титул дан сержанту.

«Ведь в ранце каждого солдата

Жезл маршала!» Вперёд, ребята!

Из самых преданных людей

Да будет общество князей,

Баронов, герцогов… Как горько! —

Его «железная когорта»

От этих щедрых платежей,

Безмерных трат и кутежей

Собьётся с прежнего пути.

Зачем же к Равенству идти,

Раз ты теперь аристократ?

Ведь то лучше во сто крат!

Наполеон с большим упрямством

Выпестовал свое дворянство.

Вот полуграмотный Лефевр

Стал герцогом. Жюно — пример,

Сержант простой, с кем хлеб ломал,

Парижа губернатором стал.

Полмиллиона франков в год

Ему уж маловат доход.

Друг Ланн стал герцог Монте-Белло.

Крестьянский сын?! Но в чем же дело?

И сын трактирщика Мюрат

Стать королем безмерно рад.

Да что там родственник Мюрат?

Был маршал Ней — сын бочара,

Стал герцогом он… И на том

Мы список длинный сей прервем…

Итак, друзья его отныне

Погрязли в золотой трясине.

Зачем служить и воевать,

Когда богатств не сосчитать?

Создав из боевых друзей

Баронов, герцогов, князей,

Наполеон рассчитывал

На верность их за титулы?!

* * *

Стал сам Наполеон иным:

Забыл, как для своей страны,

Работая, не ел, не спал,

Старался, рук не покладал.

Он изменился. Сорок лет.

Увы! Но так устроен свет.

Телец всем движет. Нет богатства?

Так армиям откуда взяться?

Даруют деньги Власть над миром,

Даруют Силу, что кумиром

Всегда была Наполеону.

Власть золота верней Закона.

Вся правда — в Силе. Сила — Злато!

«Сужу я лишь по результатам!

Успех необходим? Добейтесь!»

Зачем какие-то идейки?

И философии итог —

Всяк человек другому — волк.

Где идеалы благородства?

Неужто Власть ведет к уродству?

И средства, что давала Власть,

Способны только развращать?

* * *

У маршалов довольный вид.

Великолепие слепит:

Сверкают жены в бриллиантах,

Их экипажи элегантны.

Приказано дома купить

И в роскоши их утопить.

Как этим удовлетворён

Заботливый Наполеон.

Его щедротам нет числа.

Зависимость друзей росла.

Откуда жалоб громкий хор?

Претензии родных сестер:

«А что же нам? Тебе — корона!

Несправедливо! Незаконно!"

А брат, коварно улыбаясь,

Казалось тайно наслаждаясь,

(Тщеславие трясло семью!),

Собрав иронию свою,

Им милостиво отвечал:

«Король, отец наш, завещал

Свой титул мне, а вы, сестрицы,

Должны терпеть, должны смириться!»

Но чтобы прекратить эксцесс,

Им дали титулы принцесс.

Однажды, выйдя из себя,

«Нет несчастливее, чем я

В семье!» — вскричал Наполеон,

Запросами их утомлён.

Де Бонневалю он сказал:

«Мой брат Жозеф — Сарданапал!

Луи — калека, трус — Жером

И чёрствый тип Луи, при том…»

Чтоб не задеть сестрицам честь:

«Вы сами знаете, кто есть!»

И только лишь родную мать

Не уставал он почитать:

«Летиция, душой сильна,

Для дел великих создана».

Все говорили: дама Мер,[28]

Великой скромности пример,

Без роскоши любила жить

И Бога искренне молить:

«О Боже! Время их продли!

Не то все эти короли

Мне на руки падут опять.

И где ж на это силы взять?!»

* * *

Ах, Жозефине и не снилось:

По предсказанью жизнь сложилась!

Ее величье не вскружило,

Но ничему не научило.

Над всеми дамами она

Теперь была вознесена —

Так положенье высоко.

Придворные: Ларошфуко,

И госпожи Сегюр, Д’Амбер…

Императрица — им пример,

И блеском затмевает всех:

Вкус гарантировал успех.

К лицу тюль розовый в бриллиантах,

Серебряные звезды, банты –

Очаровательный наряд!

Улыбка уст и кроткий взгляд…

Муж в бедной юности своей

От легкомысленных затей

Бежал, отринув грех, порок.

Теперь он всё позволить мог.

Когда в руках окрепла власть,

Мог Бонапарт любую страсть

Немедля удовлетворить,

А, удовлетворив, забыть.

Теперь для жалоб Жозефины

Имелись веские причины.

Ведь если женщиной другой

Он увлекался, то с женой

Так становился груб, жесток,

Что унижал, как только мог:

О приключенье сообщал,

Причём истерик не прощал.

Давно уже не счесть у ней

Сокровищ: жемчугов, камней.

Но жизнь ее не без проблем.

Жозеф клевещет и Люсьен.

Она старалась угождать,

Так больше стали унижать.

К примеру, госпожа Мюрат

Слух распустила, говорят:

Гортензией сынок рожден.

Его отец — Наполеон!

«Ах! — говорила Жозефина, -

Ах! Если б дать могла я сына

Наполеону, то тогда

Он верным стал мне навсегда»…

Наполеон считал, что гений

Себе позвонить наслаждений

Имеет право миллион.

Супругу убеждает он:

«Я человек совсем иной.

Повелевать не могут мной

Законы общие морали!»

И если им овладевали

Фантазии, желанья, страсти,

Он отдавался тем напастям.

Когда же морок исчезал,

То он сейчас же ощущал,

Что нежность прежняя к жене

В нем возвращается вполне.

Тогда он ласками без меры

В ней воскрешал остатки веры.

* * *

Стеснительны его щедроты,

Его щедроты мимолетны.

Когда платил он за заслугу,

Ждал тут же новую услугу.

И каждой милости своей

Знал цену, точно казначей.

Империи обретя венец,

Он сбросил маску, наконец?!

Народ в нем разочаровался:

Выходит: он к величью рвался?!

Увы, но вывод был печален:

Нет, Бонапарт, не идеален…

Хоть ниже перед ним склонялись,

Но сердцем не повиновались.

И обществу вдруг стало ясно,

Любовь к нему была напрасна.

1805 год

Правительства имеют свойство:

Распространяют беспокойство,

Чтоб слишком долго не давать

Умам спокойно размышлять.

Вся Франция окружена!

Опять стране грозит война!

Объединившись, короли

На Францию войною шли.

Им ненавистен строй иной,

Они сражаются за свой.

Что удалось завоевать,

Необходимо защищать!

Свобода! Равенство! И Братство!

В опасности! И надо драться!

Ведь снова злато англичан

Сплотило ненависть всех стран,

Что смели головы поднять

С Наполеоном воевать.

И миллионы фунтов в год

За армию — России счет.

Napoliтанские Бурбоны

И Австрия объединено

С Россией — думают напасть

И сбросить корсиканца власть.

Октябрь 1805 года

Весь флот французский уничтожен!

Вернуть его ничто не может…

Он погребен в морской пучине

У Трафальгара. По причине

По той Наполеон взбешён:

Стал недоступен Альбион!

Погибнет в ходе битвы сей

Горацио — король морей…

При Трафальгаре пораженье

Явило шансов уравненье:

Так морем правит Альбион,

А сушею — Наполеон.

Чтобы повысить свой престиж,

Чтоб снова ликовал Париж,

Поступки надо совершать.

А это значит — воевать!

Наполеон дремать не стал,

И в октябре он Вену взял.

* * *

Нужна победа, и такая,

Чтобы была не рядовая,

Чтоб над Европой прогремела.

Наполеон задумал смело

Дать генеральное сраженье -

Войскам австрийским устрашенье.

Но умудрённый лис Кутузов

Искусно избегал французов.

Он знал, что сила Бонапарта

Преобладает многократно.

Нетерпеливый Александр

Решил распорядиться сам.

Победой Трафальгарской он

Был явно воодушевлён.

Тут жару Бонапарт поддал:

Он сведения распространял,

Что, мол, французы ослабели,

Давать сраженье не хотели.

* * *

Со времени Петра, впервые

На фронт прибыл сам царь России,

Французов, думая разбить,

Наполеона победить.

Казалось: «На Париж! Вперёд!»

Свою он армию ведёт.

Вот в коалицию втроём

С Австрийским, Прусским королём

В Потсдаме вступит Александр.

Он даже предлагает сам,

Чтоб в полночь, в склепе у кумира[29]

Поклясться, что добьются мира!

Как быстро все позабывали:

С кумиром вечно воевали...

* * *

На стороне у коалиции

Весьма удачные позиции.

Пристрастно посмотреть, при том

Есть преимущество во всём:

И численно, что значит в людях,

В вооружении и орудиях…

Так «оробел» Наполеон,

Что перемирия просит он!

Вновь лев прикинулся лисой,

Задумав план коварный свой.

Он за неделю до сраженья

Для всех устроил представленье.

В преддверии кровавой сечи

Царь отказал ему во встрече.

И к Бонапарту заявясь,

Посланец, Долгоруков — князь,

Надменно, дерзко объявил:

"Раз встречи Бонапарт просил

С Царем Российским Александром,

И страх свой выдал этим самым,

Царь с ним не встретится дотоле,

Покуда он не соизволит

Из завоеванных земель

Уйти. Немедленно! Теперь!"

— Чтоб от Европы отказался?! –

В душе Наполеон смеялся,

А вслух спокойно произнес:

— Что ж! Будем драться! Не вопрос!

Так порешили небеса.

Он всех раздавит в полчаса.

Кутузов понимает чётко

Блеф корсиканского лисёнка.

Нельзя! Нельзя давать сраженье!

Но перед Александром мненье

Свое отстаивать не стал,

И царь потом ему пенял:

«Смирить мой надо было нрав!

И объявить, что я неправ!

Что надо действовать иначе…

Кутузов понимал задачу?!

Мне разъяснить был должен он,

Как враг коварен и силён…»

* * *

Никто не мог вообразить,

Что русских можно так разбить.

России Армия сто лет

Гремела Славою Побед.

Да как такой позор снести?

Потери: воин к десяти!

Бежал бесславно Александр,

Не мог предположить он сам,

Что бросит армию свою,

Разгромленную в том бою.

Он под дождём без свиты в поле

Глухим рыданиям дал волю:

Когда-нибудь он отомстит!

Но прежде ожидал Тильзит…

* * *

Так честь победы Бонапарта

Не просто в битве «Трёх монархов».

Нет, здесь не испытанье сил,

Здесь в поединке победил

Мир Новый! Стражи Старины

Аустерлицем сражены.

Он, как Давид, один с пращой

Вступил со всей Европой в бой...

Удача? Тактика? Чутьё?

Все вместе ли? Возьмут своё.

О, ярче солнце Аустерлица

Сияй! Чтобы с пути не сбиться…

Чтоб позолоты мишура

И блеск парижского двора

Не дали позабыть про Мать,

Что Революцией звать.

Глубинная причина войн:

Бой Нового со Стариной.

Перед Наполеоном ниц

Ульм, Вена и Аустерлиц.

Куда он только дунет, глянет,

Всё Францией немедля станет.

Октябрь 1806 года

Вновь Лондон — полный кошелёк,

Берлину предоставить смог,

Чтоб до последнего солдата

Рубились прусские ребята

За интерес британский их,

Чтоб пыл военный не утих.

Однако Бонапарт под Йеной

(К нему Фортуна неизменна!)

Разносит прусские войска,

И вот Берлин в его руках.

Он в спальню к Фридриху войдёт,

Его будильник заберёт,

Не потому что нет часов,

А символичный смысл таков:

Теперь его настало время

Европой править! Это бремя

Наполеон себе вменяет.

Что нужно делать, он-то знает!

* * *

Париж ликует: их кумир

Победами приблизил мир.

Цель жизни, войн его и битв,

Европу всю объединив,

Такое общество создать,

Чтоб никогда не воевать…

Во Франции расцвет достиг,

Прекрасный равновесья миг.

Казалось, будет так вовеки:

Текли в Париж златые реки.

Потоки — начали стекаться

С враждебных и союзных наций.

Вся жизнь отныне состояла

Лишь из банкетов или балов…

Хрусталь сиял, и блеск зеркал

Всю пышность света отражал.

Не задохнулся бы Париж

От роскоши, того глядишь!

* * *

Везде стоят Его войска.

Весь континент в Его руках.

Один лишь остров непокорный

Сопротивляется упорно,

В печати льет потоки грязи

На «революции исчадие»…

Английское «морское право»

Измучило все страны, право.

Несправедливо всех терзать,

И «надо будет наказать

Коварный этот Альбион», -

Пообещал Наполеон:

«Введу блокаду к январю.

Я море сушей покорю!

Удушим Англию, и войнам

Конец. И можно жить спокойно».

1 января 1807 года

Он сделал, что пообещал.

Декрет в Берлине он издал:

Европе запрещались всей

Сношения с Британией.

«Всех англичан арестовать.

Товары их конфисковать.

За суть политики её,

За подлость, жадность и враньё».

Европа Англию накажет

И кораблям ее прикажет

Приют искать в морской пустыне.

Никто не примет их отныне.

«Континентальная блокада» -

Вот то, что для французов надо.

Он увлечен химерой этой:

Блокада Англии всем светом!

Как было этого достичь?

Немыслимо всех принудить!

Все страны… дружбой, для примера,

Дипломатическим маневром,

Войной, захватом и штыком,

Насилием и кулаком.

(Не удаётся до сих пор

Такой составить договор!

Единства у Европы нет,

Хотя минуло двести лет).

Но в самоослепленье он,

Грозил: «Погибнет Альбион!»

Ошибка эта роковая

Затмит его Звезду. Блуждая,

Уходит он всё дальше от

Своей мечты, своих забот:

Такое общество создать,

Чтоб никогда не воевать.

Увы, бессилен был кумир, -

И ускользал желанный мир…

Пойдут ошибка за ошибкой

В политике его не гибкой:

Война с Испанией, с Россией…

Счастливая Звезда не в силе

На истинный направить путь

И Рок в бараний рог согнуть.

* * *

Вся армия утомлена.

Война жестока как война.

Как версты были ненавистны!

Прошли от Сены и до Вислы

Европу всю его солдаты.

Война такой была когда-то:

Выигрывал обычно тот,

Кто дальше и быстрей пройдет.

Никто никак понять не мог,

Зачем шагали на Восток?

Зачем крестьянам из Прованса

В дремучих дебрях пробираться

То в Польше, то у пруссаков?

Никто не знал, ответ каков:

Ни капитан, ни генерал,

На то ответа не давал…

Передвигались еле-еле,

В одежде спали по неделе.

И в хлябях утопали ноги,

Здесь нет пути, и нет дороги.

И на ворчанье ветеранов

Наполеон сказал нежданно,

Сказал: «Последняя война!»

Надежда армии дана…

Она штыками непременно

Проложит путь домой, на Сену!

О, долгожданные слова!

От них кружилась голова, -

Им обещал Наполеон…

На деле так ли думал он?

* * *

И после переходов тяжких,

Сражений с призраками[30] страшных,

Была еще зима в Варшаве.

Французов там с надеждой ждали:

Они вернут свободу Польше.

Ответ уклончивый, не больше,

Давал Наполеон: «Вы правы!

Нужна свобода для Варшавы».

Но ради Польши милых глаз

Войны не начал он тотчас.

Просить за родину прислали

Прелестницу, и ожидали,

Отличный будет результат.

Но просчитались, говорят…

Ах, в этой снежной круговерти,

Наполеон нежданно встретит,

Валевскую, и эта пани

Цветком славянским в сердце станет

На годы, сына подарит

И в дальний путь благословит.[31]

Июль 1807 года

Воззвала Англия к России,

Но Александру не по силе

Помочь британцам в деле том:

При Фридланде опять разгром.

О мире Александр взмолился,

И победитель согласился:

Нет больше смысла воевать!

С кем русские? Пора решать.

В Европе Франция царит.

Венец могущества — Тильзит.

Забытый Богом городок

Для мира сделал всё, что мог.

Стоял июнь, и без конца

Мерцали светом небеса.

Здесь мрака черной ночи нет,

Закат и сразу же рассвет!

И вот над Неманом — рекой

Стоят одна против другой

Две армии, — на вид грозны,

Но так не хочется войны!

Широко Немана теченье.

Саперами сооруженье

Плота с палаткою нарядной

Закончено. И миг отрадный:

Две лодки с разных берегов

Везут на плот…друзей? Врагов?

Один из них Наполеон.

Что Александру скажет он?

Вопрос их мучит обоюдный:

«Из-за чего же мы воюем?»

Свиданье длилось два часа.

Бывают в жизни чудеса.

Они друг друга обольстить

Сумели. Чары применить

Обоим удалось монархам.

И Александр пред Бонапартом

Блистал французским языком,

Высоким штилем и умом.

Их неожиданный союз

Давал возможность сбросить груз…

Душевные заботы в раз

Исчезли! Нужных слов и фраз

Им Бог послал. Совпали взгляды…

Как оба встрече были рады…

Их Мир теперь соединит

В прекрасном городке Тильзит.

В Тильзите Александр сказал,

Что связи с Англией порвал.

Доволен тем Наполеон,

И мир с Россией заключён.

Всё: крепкое рукопожатье

И дружественное объятье,

И верный тон, и нужный слог, -

Всё было вовремя и в срок.

Под руку вышли из палатки.

Войскам понятно: всё в порядке!

Безмерной славою покрыт

Был сонный городок Тильзит.

И хоть до дыр все зачитаем,

Но никогда мы не узнаем:

Театр здесь преобладал

Иль пламень дружбы запылал.

Наполеон писал жене:

«Был Александр учтив вполне.

Он, удивительно при том,

Умней, чем думают о нём».

Проблем как будто не бывало:

Как странно Павла смерть настала…

А Энгиенского расстрел

И вовсе не касался дел…

Ведь Александр Бонапарта

В Тильзите называет братом.

Став бедным пленником, в изгнанье,

Там, на утёсе, в океане,

Наполеон в «Воспоминаньях»

Душой своей не покривит:

«Нет время лучше, чем Тильзит!».

* * *

Неужто баловень Фортуны,

Наполеон, решил, что юный

Российский император весь

Являет искренность и честь?!

Что Александр таил под маской,

Прочтёшь не в каждой страшной сказке.

Отцом и бабкою любим,

Служил он полем битвы им.

Он рос на грани двух любовей

Непримиримых прекословий,

Таких язвительных, что смерть

И та не в силах их стереть.

И саламандра бы в горниле

Таком сгорела бы до пыли,

А Александр устоял.

Он Янусом двуликим стал.

Обворожительны манеры,

Прекрасна речь, спокоен тон,

Но никогда Наполеон

Не представлял, как офицеры

Душили батюшку шарфом…

Каков визита их финал?

Что Александр ожидал?

Неужто просто отреченья?

Убили!!! Умопомраченье

Запрещено переживать!

«Идите миром управлять!»[32]

А в след ему родная мать:

«Jсh will regieren! Will regieren!»-

Сама желает править миром!

Что Датский? Здесь в квадрате Гамлет!

Не может обратиться к маме…

Как тут рассудка не лишиться?

Как мыслям тайным не явиться?

Как оборотнем не предстать?

Чтоб стали простаком считать!

По силе было лишь Шекспиру

Являть такие страсти миру:

Терзанья Гамлета в квадрате!

Оттенков чёрного не хватит!

* * *

Летиция неразлучима

С Наполеоном, Милым Сыном,

Писала: "… на Святой Елене

В свои последние мгновенья

Желала б оказаться с ним.

На что дворец? И Рим? И мир?!"

Наполеон, герой времён,

Фортуной возведён на трон.

А Александр, хоть и царил,

Порой взгляд матери ловил,

Читая в нём: «Отцеубийца!»

Как сердце продолжало биться?!

Взгляд указует на ларец,

Где та рубаха, что отец

Надел последний в жизни раз…

(Она цела и посейчас).

* * *

Вот Александра откровенья:

«Неоспорим талант и гений

Того, кто Франциею правит! –

Так Александр в известность ставит

Своих родных, сестёр и мать

И просит чудищем не звать. –

Бесспорно, что Наполеон

Природой ярче одарён.

Но ведь таланты — дар природы,

Здесь всё зависит от породы,

Усильем их не приобресть,

И я такой, какой я есть.

И нет помощников достойных!

Отсюда пораженья в войнах»…

Тильзит… В России весь народ

Считал, что — это глупый ход.

И мать, и свет, сенат и знать

Не перестанут упрекать…

Но Александр неколебим.

Лишь так разделается с ним,

С владыкою Европы, он

По имени Наполеон,

Лишь самолюбью потакая

И «простачка» изображая.

Он в суть натуры проникал,

И сразу маску подбирал.

На это Александр мастак,

Он с детства поступает так.

Актёр незаурядный он,

Совсем как сам Наполеон…

Январь 1808 года

Континентальная блокада, -

Вот то, что непременно надо.

А Ватикан пренебрегал

Блокадой: так же торговал,

Как раньше, с Англиею он.

Возвысил глас Наполеон,

Предупредил, и скоро Рим

Признал владением своим.

Миоллис занял вечный град.

Без капли крови был захват.

Но Папа буллу отлученья

Издаст в порыве возмущенья.

Теперь он гневно отлучал

Того, кого короновал

В Париже сам пять лет назад.

Так чем ответит Бонапарт?

Поселит Папу в Фонтенбло

Как гостя. Папе повезло…

Католики негодовали,

Они никак не понимали:

«Да как такое может быть?

На гауптвахту посадить

Осмелился Наполеон

Понтифика?! Как дерзко он

Присовокупил вечный Рим

Ко всем владениям своим!»

Рим воскресить он возжелал,

Летят указы словно шквал.

Благодаря Наполеону

Земли срывали в Риме тонны,

Освободив на белый свет

Шедевры древнеримских лет.

А в Ватикане друг Мюрат

Разбушевался, говорят,

С трудом удерживая гнев,

Рычал, как разъярённый лев:

«Вы что, ослы здесь, в самом деле?

Ослепли? Фрески Рафаэля

Дожди смывают триста лет!

Неужто стекол в Риме нет?

Куда вы смотрите, о Боже?!»

И тут же застеклили лоджи.

Наполеон вникает сам

В тот реставрационный план.

Он Рим любовью наградил

И лестниц строй соорудил.

Их мрамор и доныне нам

Сияет, вознося к холмам,

Где обитали Тит, Траян,

Где Замок строил Адриан.

О них Наполеон читал,

Увидеть Вечный град мечтал.

Увы, но он бессилен тут,

Хоть «все дороги в Рим ведут»,

Судьбою было решено:

Наполеону не дано

Ночь в Колизее провести,

На Авентин тропой взойти,

Чтобы окинуть весь, как есть

Град, где Величие и Честь

Слились на много сотен лет…

Увы, Наполеона след

Не ляжет на пыли веков…

Зато триумф его каков?!

Присовокупил Город Рим

К другим владениям своим…

1808 год

Чтобы верней была блокада,

Все берега Европы надо

Взять под таможенный контроль.

Испании огромна роль:

Чтоб берега ее хранить,

Пора б их присоединить.

Так в восемьсот восьмом году

Войска всё новые идут

Чрез Пиренеи, и в Испании

Мюрат командует войсками.

Никто не видел ясной цели,

И все твердили: Неужели?!

Везде его сияет слава!

А Императору все мало?!..

О, знал бы Бонапарт заранее

О том, что ждёт его в Испании…

Мюрату хочется успеть

На шатком троне посидеть

Мадридском! И гасконец лжёт:

«С восторгом Вас Испанья ждёт!»

Потери были просто жутки.

Застряв в «Испанской мясорубке»,

Наполеон губил людей

Для воплощения идей,

Увы, ненужных никому

И ясных одному ему…

О, если бы он знал заранее,

О том, что ждет его в Испании…

Испанцы — это не французы:

«О, просвещение!», «О, музы!»

Сегодня на руках вас носят,

А завтра вашей казни просят.

Французам — пышность, роскошь, блеск!

Испанцам чужд весь этот треск:

Неукротимы и серьезны,

И искреннее религиозны,

Земные блага презирают

И чужакам не доверяют.

Простой и яростный народ

За Родину свою умрёт.

Им на штыках несут Свободу?

Несут испанскому народу?

Испанцам вовсе не нужны

Химеры вражеской страны!

Запретом Инквизиции

Наполеон позиции

Хотел упрочить. Этот ход

Не оценил простой народ.

* * *

Повелевает Бонапарт,

К Мадриду чтобы шёл Мюрат.

Испанцы яростно дрались,

Хотя их короли сдались.

Льстил Бонапарт себя надеждой,

Что снова будет всё как прежде.

Победы, мол, недалеки:

Как русские, как пруссаки,

Как австрияки, итальянцы,

Капитулируют испанцы!

Он прежде бился с королями,

Их армиями и войсками.

А здесь за Родину свою

Испанцы падали в бою:

Хозяева и батраки,

Крестьяне, жены, старики.

Чтоб миру силу показать,

Решил ни в чем не уступать

Испанцам бравый Бонапарт,

Но был печален результат:

Испания горит при нём

Перебегающим огнём.

Никто не сдался в плен! При том,

Стал крепостию каждый дом,

Конюшня, погреб и чердак.

Никто не сдался просто так!

Они бесстрашно полегли

И плавали в своей крови –

Испанцы: жёны, малыши.

(Теперь германцев стыд душил

За то, что так легко сдались!)

Испанцы яростно дрались…

Так в Сарагосе пятьдесят

Тыщ вырежут людей — солдат,

Всех: стариков, девиц, детей,-

Французы в ярости своей.

Хоть благородный маршал Ланн

Немало крови повидал,

Рассказывали, будто он

Кровавой бойней удручён.

Мир замер в ожидании…

Забрезжил свет в Испании!

* * *

В Париже странное явленье:

«Порок под руку с Преступлением»:

Фуше и Талейран повсюду

Являлись под руку. Откуда

Взялась привязанность сия?

В союзе «крыса» и «змея»[33]?

Какие ж всё-таки процессы

Вдруг сблизили их интересы?

Им стал Наполеон претить.

«Его пора остановить!»

Ах, Талейран! Какой работник!

Он в Австрию шлёт писем сотни,

Совсем не ест он и не спит:

Доносы в Австрию строчит.

Неутомимый Талейран!

«Интригами набит карман»…

* * *

Австрийцы тайно ликовали.

Они отлично понимали:

Наполеон теперь рукой

Мог драться только лишь одной.

Ему ведь половину войск

Держать в Испании пришлось.

Беда грозила с двух сторон.

Решает Александра он

На встречу в Эрфурт пригласить,

Проблемы эти обсудить.

28 сентября 1808 года

Там целых восемнадцать дней

Друг другу льют они елей,

Потоки льстивых фраз и слов:

Союз их — это Дар Богов!

Хотя и невозможно скрыть:

У каждого своя корысть.

На Эрфрутских переговорах

Порою возникали споры.

Как для Кобенцля, как — то раз

Наполеон концерт задаст:

Он шляпу на паркет швыряет,

Её и топчет, и пинает….

Но хладнокровен Александр:

«Вы дерзки, ну а я — упрям!

Спокойно будем рассуждать,

Иль разговор пора прервать».

Доволен был Наполеон,

Что Александр не прост! Как он!

Хоть мил в общении и хорош,

А фразами не проведёшь!

Да, мастер в этом деле сам

Был, Император Александр.

Их отношения — бравада.

Свет Гения на Александра

Упал, блеснул, как на воде…

Так и не сверкнула бы негде

Собой натура ретрограда…

Он приобрёл свое значенье,

Купаясь в этом отраженье.

* * *

А за спиной Наполеона

Переговоры незаконно

Ведёт коварный Талейран,

«Интригами набит карман».

Он с Александром в сговор тайный

Вступил, конечно, не случайно.

Советы он давать мастак,

Обычно, не за просто так.

Царю нашёптывает он:

"Безумен, де, Наполеон.

Ну, сколько можно войнам длиться

Для Европейского единства?"

Что ж? В Александра интересах

Предательство «хромого беса».

Его не выдал Бонапарту,-

Стал Талейран агентом платным,

И неустанно он твердил:

«Монарх французов им не мил,

Ведь деспотом «спаситель» стал,

Когда взошел на пьедестал!

Его награды не нужны.

Его деяния страшны.

Народ французский просвещён.

А кто такой Наполеон?

Косноязычный корсиканец,

Французам вечный иностранец!

Вам, Александр, французы рады!

Ему Вам бросить вызов надо.

О, русский царь! Лишь Вы один

Европе — вождь и господин!»

* * *

Советы Талейран давал,

А Александр на «ус мотал»:

«Империя не так прочна,

Как с виду кажется она”.

Заметив перемены в нём,

Решил тогда Наполеон:

Шутил нескромно маршал Ланн,

И вот обижен Александр…

О, если б Александр открыл,

Что за спиной хромец творил,

Как искренность и дружбу он

Ценил бы в нём, Наполеон.

Но проницательность хромца-   

Ему опора до конца!..

Характером фальшивый сам,

Его не выдал Александр.

Формально снова подтвердили:

Союз с Наполеоном в силе.

Но в крепость этого союза

Уже не верили французы.

* * *

Над всей Европой флаг трехцветный,

Но дух мятежный незаметно,

Сквозь все кордоны проникал.

И каждый глубоко вдыхал,

Дух карбонариев итальянских

И дух гверилии испанской —

Все протестуют! Срочно меры

Пора принять! Одни химеры

В политике Наполеона.

Французы ропщут, всё резонно.

Буржуазия и крестьяне,

Которые молчали ранее,

Теперь открыто заявляют:

«Довольно войн!» и вопрошают:

«Где наши дети? Забирает

И никогда не возвращает

Их армия из года в год!»

Мириться не желал народ.

Такое напряженье сил

Уже никто не выносил.

Январь 1809 года

Кто Бонапарту услужил?

О Талейране доложил?

— Вы — вор! Мерзавец! Вы вовек

Презренный самый человек!» -

Кричал ему Наполеон.

Тираду завершает он:

«Являетесь в моих глазах

Вы грязью в шёлковых чулках!».

Наполеон негодовал,

Что Александр не рассказал

О подлой выходке хромца.

Кому же верить до конца?!

1809 год

Сорила Англия деньгами,

В Испании пылало пламя,

Ограбленные пруссаки

Точили в ярости клинки.

И Австрия зашевелилась:

«Приставить к горлу нож» решилась.

Однако и на этот раз

Разбит был Император Франц.

Повержены австрийцы ниц.

Ваграм — второй Аустерлиц.

Убиты тысячи людей,

И гибнет лучший из друзей.

На смерть раненьем обреченный,

Ланн, на руках Наполеона,

Что думал, всё в глаза сказал,

Он Бонапарта умолял:

«Скорей заканчивай войну!

Не то отправишься ко дну…

Ты к славе ненасытен, жаден,

Неблагодарен, беспощаден!

Тебе всесильнее не стать…

Любовь ты можешь растерять…

И умирающему брату

Ты мысли горькие и правду

Прости! Ты жертвуешь людьми!

Ты отдаляешься от них.

С тобой останутся льстецы,

Отъявленные подлецы…

И если дни беды придут,

Тебя обманут, предадут!"

Не отвечал Наполеон,

Молчал, обнявши друга он.

17 ноября 1809 года

Его счастливая Звезда

Не покидала никогда.

Она опять его спасла,

Кинжал убийцы отвела.

Во время смотра войск в Шёнбрунне

К Наполеону рвался юный

Студент с посланием в руках.

Он был обыскан, и в полах

Его добротного пальто

Был найден нож: так это что?

Хотел убить Наполеона?

Намеренье определённо.

Штапс к Бонапарту приведён,

И сразу же допрошен он:

— Могли б Вы обещанье дать

Так никогда не поступать?

Штапс, не раздумывая долго:

— Убить Вас почитаю долгом!

— За что убить? Ответьте мне!

— Несчастия моей стране

Приносите. Вы сами — Зло.

Пусть Вам сегодня повезло,

Но Вас убить необходимо!

Ответил непоколебимо

Юнец семнадцати годов, -

— И нож для Вас всегда готов!

Мальчишка так неустрашим,

Никто не властен был над ним:

Ни дружественная рука

Наполеона, тот слегка

Был даже тронут молодцом

И нищей гордостью при том.

Быть может, вспомнились Валанс

И рваные перчатки враз?..

Ни дула ружей: Всё, расстрел!

Штапс непоколебимо смел.

И вспомнит Бонапарт не раз   

Тот твердый взгляд, тех ясных глаз.

Мысль неприятная закралась:

Убили б, власть кому б досталась?..

Но Новый Шёнбруннский трактат

Усиливал его диктат:

Земель огромные районы,

Флоринов сотни миллионов,

И, как австрийцы не хитрили,

Войска им вдвое сократили!

Платила Австрия с избытком

За неудачную попытку

Наполеона победить,

Мир от него освободить.

* * *

Под властию Наполеона

Народа сорок миллионов

Различных наций. Тот народ

По «Кодексу» его живёт.

Казна растёт и процветает.

Чиновничество помогает

Трудолюбивому народу

Блюсти порядок и свободу.

Династия Наполеонидов

Напоминала пирамиду.

Ее вершина — Бонапарт,

А в гранях шли за братом — брат.

И мать и сёстры с той поры

Возглавили свои дворы.

Мир долгожданный пробудил

Поток энергии и сил.

А что же так питало их?!

Из всей Европы кладовых

В Париж рекою золотой

Стекались деньги той порой.

Экономический процесс

Имел значительный прогресс,

И говорили все подряд:

«Империя — цветущий сад!»

За годы мудрого правления

В стране великие свершения.

Париж прекрасней, чем всегда.

Вставали новы города.

Дороги Францию связали

С Испаньей, Польшею, Итальей.

Могуч великий наш язык,

Но пред его Величием сник.

Нет слов, чтоб описать расцвет,

Что стал вершиною побед.

«Воображенье миром правит!»

И он такие цели ставит,

Что всякое воображенье

От этих целей в восхищенье.

Французов за собой позвав,

Им будущность обрисовав,

Как ловкий «продавец надежд»,

Увлек учёных и невежд.

И вот теперь его держава

В величье мощи, блеска, славы.

Кому всё это завещать?

Наследник нужен. Где же взять?

Всем восхищал Наполеона

Евгений — сын его приёмный

Хоть воспитание его —

Походы, больше ничего.

Он благороден от природы,

В нём чувствуется та порода,

Которая за идеалы

На гильотине погибала.

Но крови Бонапартов в нём

Ни капли нет при всём при том…

От Жозефины от своей

Ждать не приходится детей.

И мать покоя не даёт,

Что нужен, стало быть, развод.

Но муж заверил Жозефину,

Что огорчаться нет причины:

Решенье найдено задаче

И кажется ему удачным:

Наполеонового брата,

Луи, с Гортензией[34] сосватав,

Детишек их усыновить,

Чтоб им наследниками быть.

И лишь одно не учтено:

Любви той паре не дано.

Уж шепчутся со всех сторон:

«Гортензией сынок рождён…

Наполеон — его отец!

Луи озлобился вконец…

Ах! Ангел маленький в пять лет

Покинул этот грешный свет.

Был брат Луи[35] — совсем не гений,

Источник вечных затруднений,

По всем делам он гневно спорит,

Наполеона беспокоит

И вечно не согласен с ним…

Отрёкся и уехал в Рим.

Проблема вспыхнула опять.

Наследник нужен, где же взять?!

Есть выход лишь один — развод,

Он новую жену возьмёт.

Увы, но истина права:

И сердцем правит голова.

Вот Бонапарт признал публично:

«Хоть глубоко страдает лично,

И всё ж на этот шаг идёт

Для блага Франции — Развод».

Сиянье трона, муж любимый, —

Всё отнято у Жозефины.

Тюрьма и ожиданье смерти

Так не были страшны, поверьте!

На что ей без Наполеона

Ее дворцы и миллионы?

* * *

Аттила брал насильно в жёны

Любую деву из пленённых.

Сестру Российского монарха

Не отдали за Бонапарта…

(Ведь за спиной Наполеона

Давай советы неуклонно

Хромец хитрейший Талейран,

Интригами набит карман:

Совет Талейран давал,

А Александр их принимал:

Задумал Бонапарт жениться…

Не отдавать ему сестрицу!

И Александр твердил, что мать

Должна решение принять).

Так, долгой раздражён игрой,

Наполеон решил к другой

Посвататься. Молниеносно

Пришло решение вопроса:

Согласье Австрии на брак

Даёт на риск свой и на страх

Посол австрийский Шварценберг.

И Франц[36] того не опроверг.

Все в Вене брак эрцгерцогини

Приветствовали по причине:

Собою жертвуя, она

Спасти монархию должна!

А как Париж на то смотрел?

От возмущения кипел!

Да что же вытворяет он!

Взял снова и возвёл на трон…

(Прошло всего пятнадцать лет,

Как казнена «вдова Капет»[37]).

Её племянницу Марию?!

В Париже толки шли такие:

Ужель вновь австриячке власть?!

Рекою кровь за что лилась?!

* * *

Наполеон не рисковал:

Он в Нотр Дам не выезжал,

Венчался в Лувре. Ведь по слухам

Союз сей был, как оплеуха,

Как оскорбление всем павшим,

Боровшимся с режимом страшным…

Наполеона новый брак

Непопулярен, это факт.

Да и родня ужасно злится:

Теперь ей надо потесниться,

Дать место габсбургской родне.

О том ли думали оне?

Совсем иные были планы

У Бонапартовского клана.

Наполеон с младой женой

И сам помолодел душой.

Он ничего не замечает:

Сыночка на руках качает!

Златые пчёлы в Тюильри

Пурпурный бархат берегли.

* * *

За годы мудрого правленья

В стране великие свершенья.

Команда старилась… он сам,

Привыкший к разным чудесам,

Стал постепенно забывать,

Как мог не есть, не пить, не спать,

Трудиться сутки напролёт

Он видел: Франция цветёт!

Буонапарте ликовал.

Сбылось всё то, о чем мечтал.

Казалось, были у него

Все основания для того:

Не зря развёлся с Жозефиной.

Женился — обзавелся сыном!

С рождения сын его при том

Зовется Римским королём…

Союз с старейшим родом в Вене.

Династия новая на сцене.

И императорская власть,

Быть может, хватит воевать?

* * *

Цель жизни всей его и битв,

Европу всю объединив,

Такое общество создать,

Чтоб никогда не воевать.

Все! — до вторжения в Испанию -

Оборонительны кампании.

Он, благородством упиваясь,

«Приобретал, обороняясь».

Пусть с обывательской позиции

Виной всему его амбиции –

Амбиции Наполеона!

Сам он считал не без резона,

Что всякая причина войн:

Бой Нового со Стариной.

Да, Франция осознавала,

Как хорошо иметь вассалов:

Кольцо республик молодых,

Чтоб что угодно брать у них!

Всё стало Францией единой.

Однако же необходимо

При общем Равенстве и Братстве

Слать Франции свои богатства!

Буонапарте ликовал,

Сбылось всё то, о чем мечтал…

Характер у него менялся.

Он к сорока годам раздался

Пустяк малейший раздражал,

Он днём нередко засыпал.

Стал вялым он и осторожным,

Лев сонным стал, и не возможно

Уж было и предугадать,

Когда и где он будет спать.

Необычайно прозорливый

И с интуицией счастливой…

Но как бы гений не блистал,

И он ошибки совершал.

Он принимается мечтать,

И человечество спасать,

Внимания не обращая,

Того же ли оно желает.

Цель жизни всей его и битв

Европу всю объединив,

В единой дружеской семье

Воздвигнуть Штаты: СШЕ.

Везде стоят его войска,

Весь континент в его руках.

Один лишь остров непокорный

Сопротивляется упорно.

Континентальная блокада —

Вот то, что непременно надо,

Чтобы Коварный Альбион

Пришёл к французам на поклон…

Свои очертаны границы

Не лучше ли в них укрепиться?

Нет! Англичане втихаря

Торгуют с русскими, а зря!..

* * *

Какая право же досада:

Континентальная блокада

Вредит французам! К огорченью

В Европе спало потребленье…

Кому? Кому теперь продать,

Что Франция могла создать?

Изделья ювелиров знатных,

Лионский шёлк, немурский бархат,

Седанские сорта сукна,

Тончайшие из полотна?

И мебель выделки чудесной

Сент-Антуанского предместья?

Европа вся разорена,

Вся эта роскошь не нужна.

Ну, где, скажите, денег взять,

Чтоб эту роскошь покупать?

Не сбывши в Англии сырьё,

Как деньги получить её?

И экономика всех стран

Обречена без англичан!

Жизнь опровергла все решенья

По Альбиона удушению.

Континентальная блокада

Вредит французам. Вот досада!

То со своей идеей он

Виновен, лишь Наполеон.

А на кого теперь пенять?

Что ж, Бонапарт предугадать

Сего, увы, никак не мог,

И это горький был урок.

Теперь же он подозревал,

Что страшный кризис назревал:

«Страшнее всякого сраженья

Голодной массы возмущенье!»

Совсем, как и при Людовике,

Народ страдал в стране великой,

А новоявленная знать

Об этом не желала знать:

«Пусть производят вина, ткани,

А мы поддержали их деньгами!»

Так что ж Французская держава,

Та, что звалась Имперьей Славы,

На деле не существовала?

Там царство «деспота настало»?

1811 год

Уж кризис ширился и рос,

С ним безработицы вопрос,

И, значит, голода рабочих…

А Александр, между прочим,

Пособничествует британцам,

Чем и уничтожает шансы

Поставить оных на колени,

Как то давно замыслил Гений.

Он знал, что русские плутуют

И с англичанами торгуют,

А те товары из России

Затем в Европу провозили.

Раз кризис Францию трясёт,

Предъявим — ка России счёт…

* * *

Счёт Александра набегал:

— Сестру он в жёны не отдал,

Хотя и говорил, что мать

Должна решенье принимать.

— Тильзитский договор притом

Был нарушаем каждым днём.

— И новый повод для забот

Принёс одиннадцатый год:

Ввёл Александр вдруг тариф

На роскошь, жёстко утвердив,

Без обсужденья! Этот «дар» —

Прямой предательский удар.

Континентальная блокада

Вредила русским, было надо

Рубль поднимать — который пал,

Четвертаком за войны стал…

— А так же русские вполне

Уже готовятся к войне.

Лукавый " византийский сфинкс"

За это должен заплатить.

Пора отправиться в Москву

И предъявить счета ему!

Нужна не русская земля -

Покорность русского царя,

Совместный с русскими рывок

На Индию, отбить Восток

У ненавистных англичан

И стать властителем всех стран…

Ведь с кем бы он ни воевал,

Он с Англиею враждовал.

Одна нелепее другой

Причины были, но войной

Решил идти Наполеон,

Хоть чувствовал, что обречён.

Поход свой звал «последний акт»,

Что вправду оказалось так.

Наполеоновские планы:

«До Волги бегать я не стану!

Возьму Смоленск, потом Москву,

А после Петербург возьму.

Ударю в сердце! По Великой

Москве, странный и святой,

И суеверный русич дикий

Безропотно пойдет за мной».

К весне двенадцатого года

Приготовления к походу

В Россию уж завершены,

И всё готово для войны.

"Самой России в том вина:

Бесчестье или же война

Нас заставляют выбирать,

И значит надо воевать!"

Есть для победы всё, что надо:

Полмиллиона войск! Армада.

* * *

Судьбы напрасны все старанья,

Послала предзнаменованье,

Чтоб катастрофу отвратить:

На Русь не надобно ходить!

Наполеона не унять,

Он не желает понимать.

В Иванов день солнцестояния

На очень близком расстоянии

Смотрел на русский аванпост.

На Неман рок его принес.

Был Неман русскою границей.

И надо же тому случиться:

Вдруг наземь пал Наполеон,

Конём внезапно сброшен он.

И вымолвил один солдат:

«О, повернули бы назад

Немедля римские отряды!

Знамению поверить надо!»

Но корсиканец суеверный

Вдруг пренебрёг приметой верной,

Как будто к катастрофе рвался!

Не знал страны, куда собрался…

И всё перевернув до срока,

Войскам своим о воле рока

Он в манифесте объявил,

О скрытой власти тайных сил:

«Солдаты! Рок влечёт Россию,

Пред нашей Армией бессильной.

Пускай её судьба свершится!

Она Французам покорится!"

В противовес браваде сам

Воззвал к России Александр.

Он к мистике не прибегал,

А просто, искренне сказал,

Взывая к своему народу:

«Спасём Отечество! Свободу

И Веру предков защитим!»

И каждый русский сердцем с ним.

24 июня 1812 года

Вторженье началось с рассветом.

Дивизий боевых при этом

Шёл нескончаемый поток,

Лишь раздавался топот ног.

Чрез Неман брошены понтоны,

Полков развернуты знамёна.

О, Русская земля! Беда!

Явилась с Запада Орда!

Огромной свитой окружён,

Не замечал Наполеон:

Пустынна Немана земля,

Убоги жалкие поля.

Природа чахлая бедна.

Зловещей кажется она.

Буонапарте размышлял:

«Кто лучший русский генерал?

Пожалуй, что Багратион…

Пока неясно, где же он.

Был Беннигсен побит не раз,

Кутузов не у дел сейчас…"

Да, в русской армии вначале

Нет вовсе единоначалия.

Барклай сдаёт за градом град,

И тем доволен Бонапарт,

Активен, весел, счастлив, бодр.

Ведь русские бегут! Позор!

«У этой дикой стороны

Нет правил даже для войны…

Рабы пустыни ледяной

Готовы жертвовать собой…

В крови, как у испанцев, жар…»

Повсюду враг встречал пожар!

* * *

У многих русских в головах

Недоумение и страх:

— Да что же с армией такое?

— Что ж не дают французам боя?

— Какое, право, униженье!

— Позор! — такое отступленье…

Наполеон и сам дивился.

Он к битве всей душой стремился,

Сойтись хотелось с грудью грудь.

Как страшный сон российский путь…

Увы! Но только «скифский бой»

Спасителен в стране большой…

Будь проклята, беда лихая!

Люд русский, все уничтожая,

Шёл вглубь страны, сжигая кров:

Не осквернит орда врагов

Селенья наши и мосты.

Лишь обгоревшие кусты

Встречали армию злодея,

Которого гнала идея

Неясная простым умам…

Он чётко не сказал бы сам,

Зачем идёт он на Москву,

Мстить за предательство? Кому?

Не мог же думать Бонапарт,

Что Александр ему, как брат.

Не раз он убеждался сам,

Как Александр бывал упрям.

Царь русский непоколебим —

Нет в мире места им двоим.

Теперь таков его резон:

Отступит до Камчатки он.

«Иль я! Или Наполеон!

Я первым меч не вынимал.

В душе я Богу клятву дал,

Что в ножны меч тогда вложу,

Когда победу одержу!»

* * *

Войска, что вёл Наполеон,

Как динозавр былых времён:

Что делал хвост, о том едва

Бывала в курсе голова.

Состав у армии таков:

Примерно двадцать языков.

У этой разношёрстной силы

Внутри проблем немало было…

Не сон кошмарный — явь и быль:

Грязь, комары, жара и пыль…

Как будто на Голгофу шли.

Зачем в Россию их вели?

Разваливался сам колосс, -

Его губил огромный рост.

Как прокормить сего гиганта?

Как ни старались интенданты,

Раздать пайки не удавалось.

Всё, что годами накоплялось,

(Запасов всяческих хватало!)

При перевозке исчезало:

Разграблено, украдено,

Потеряно, — не все ль равно?!

* * *

Из тех людей, кто говорил,

Что думал, — честно, а не льстил,

Был Коленкур, Бертье, Нарбонн, -

Не слушал их Наполеон.

Они предупреждали хором:

«Чтоб не покрыть себя позором,

Французам надо окопаться

И вглубь России не соваться!»

Врага нагнать не удавалось.

А в деревнях не оставалось

Ни провианта, ни домов,

Ни самых старых стариков.

Наполеон своё твердит,

Что он на «правый бой» спешит.

Он должен общество создать,

Чтоб никогда не воевать…

«Бездействовать — погибнуть значит!

Вперёд! Вперёд! Нас ждет удача!»

Французам нужен проводник,

Чтоб вывел к русским напрямик,

Но ни души нигде не видно,

Калек хотя бы, инвалидов!

Догнать войска не удавалось,

Надежд все меньше оставалось

На генеральное сраженье.

Во службах всех пренебреженье

К обязанностям и делам:

Пусть всё летит ко всем чертям!

* * *

Наполеон попал в тупик.

Французы думали, блицкриг!

Чем дальше были вглубь страны,

Тем очевиднее ясны

Наполеону и маневры,

И планы русские. Резервы

Французов так истощены

Без боя, битв. Обречены

Погибнуть тысячи людей

За воплощение идей…

Не ясных в мире никому

И нужных одному ему.

Всё рушилось! Но к удивленью

В том было даже облегченье.

Как будто хаос приведёт

К освобожденью от забот.

Да, с продовольствием беда

Так, как нигде и никогда:

Чтоб падших лошадей съедали,

И воду в лужах набирали…

Не по нутру им эта жижа!

Клянут гурманы из Парижа.

Они с надеждой мародёрам:

— Пошарьте по окрестным сёлам!

— Да нет ли где яиц, муки?!

Найдут лишь вилы и штыки.

Отряд казачий ли нагрянет,

Или набросятся крестьяне,

Побьют отважившихся в раз,

Да и исчезнут в то же час.

В подобных вылазках немало,

Что день французов погибало.

И Коленкур в воспоминаниях

Такие делает признанья,

Слезу пуская:… как же жаль,

Загнав в неведомую даль,

Их и не кормят, и не поят…

Есть правый суд! Он успокоит

Амбиции. Еще немного,

И да свершится Воля Бога!

* * *

Но кто представить только мог?

Здесь ливни, грязь и нет дорог!

Фальшивых денег — не берут.

Свои селенья сами жгут.

Здесь, как в Испании народ,

За родину свою — умрёт.

Там короли сдались безгласно.

Здесь царь Российский вместе с массой

Народной, связан с ней душой, –

Готовы на смертельный бой.

Стратегия бессильна здесь.

Без боя пала войска треть...

С питаньем худо, вспыхнул тиф,

Сто тридцать тысяч поглотив

Французской армии солдат,

Что угодили словно в ад.

Ведь раненым и заболевшим

Нет даже помощи малейшей:

Врачей, хирургов слишком мало,

И их, увы, не доставало.

Такого положенья войск

За двадцать лет не привелось

Наполеону наблюдать,

Не мог он это отрицать.

В нём «пёс сомнения» ворчал,

Что в результате ждёт провал.

Однако, войска вид, парады,

Мюрата льстивые доклады

Могли исправить настроенье

И приводили в опьяненье…

Бой навязать не удавалось,

Всё меньше войска оставалось.

До Витебска дошли тыщ двести.

«Вперёд! Вперёд! Нельзя на месте

Сидеть!» Нет в войске дисциплины!

Куда идти? Необозримы

Просторы этой стороны,

Где умирать обречены

Несчастных тысячи людей

За воплощение идей…

* * *

Бой за Смоленск был бой кровавый.

Всё, что могло гореть — пылало.

Французы там приобрели

Лишь дым пожарищ и нашли,

Что вновь победа «без плодов»[38] -

Итог их дьявольских трудов.

Вновь стали русскою землёю

Великой Армии герои,

Не меньше тысяч тридцати.

Барклай смог войско увести!

На чьей он стороне играет?

И почему всё отступает?

«Подлец, мерзавец, тварь Барклай[39]…»

Он знает только: Отступай!

Помещики негодовали.

Молву такую распускали:

«А вдруг как корсиканец бравый

Отменит крепостное право?

Как и во всех других краях?»

Обуревал законный страх.

* * *

Но чем опаснее опасность,

И чем злосчастнее злосчастность,

Тем был упорней Бонапарт,

Как будто испытаньям рад.

Хоть иногда сдавали нервы:

Не мог он странные маневры,

Как ни старался, объяснить…

На Русь не надобно ходить!

А русские всё отступали

И вглубь страны их увлекали.

Горячие слова царя

Летели по стране не зря.

Барклай блестящий был стратег

И мужественный человек,

Увы, но викинг хладнокровный

Не понят был страной огромной…

Здесь нужен этакий герой,

Понятный всем, доступный, свой.

И «старый лис» Кутузов был

Посланником небесных сил.

Он дух народа поднимал:

Злодею гибель возвещал!

Сплотила русских цель одна -

Отечественная война!

* * *

Патриотизм пылал в сердцах,

Всё истребляя при врагах:

Вот новость добрая: Кутузов, -

Командующий! Он французов

Побьёт! Он свой, он не Барклай,

Что только знает: Отступай!

И наконец-то под Москвой

Французам дать решили бой.

Французам эта новость — радость.

Исход победный, им казалось,

Быть должен в битве под Москвой.

Победный! Никакой иной.

Кутузов выбрал поле боя.

Поставил армию стеною:

На юге, у Бородина —

Барклая и Бородина,

Раевский в центре, у редута;

На север — Корфа, Богговута.

За флешами ложбина снова,

Прикрыта корпусом Тучкова.

Кутузов дух умел поднять:

«Как с молодцами отступать?!»

Уверенность в его словах

Все страхи обращала в прах.

Ночь на 6 сентября 1812 год

Спать было никому невмочь,

В отчаянном веселье ночь

Француз проводит у костров:

Кто байки был травить готов,

Кто пел, и ветры разносили

Напевы, чуждые России.

Что это?! Отголоски эха

Доносят хохот, взрывы смеха:

Рассказывает кто-то лихо…

Однако, в стане русских тихо.

Молились русские солдаты…

Зря радуетесь, супостаты!

Точили русские штыки,

Острили русские клинки.

Казалось, сотни биваков

Мерцали между облаков.

В них отражался блеск огней…

До горизонта на земле

Костры… И тысячи солдат

Назавтра с неба поглядят.

И под покровом новой ночи

Никто смеяться не захочет.

7 сентября 1812 года

Заря алела над полями.

Лишь солнца диск меж облаками

Возник, вскричал Наполеон,

Как чародей, взывает он:

«Сияй! Светило Аустерлица!»

Однако же не повторится

Тот день, когда он разгромил

Союз всех европейских сил.

И сорок семь из генералов

Закат уже не повстречало.

Род человеческий таких

Не знал в веках жестоких битв.

Там в плен не брали, а потери

Тыщ сто, и то по крайней мере.

Пал в битве под Бородиным

Багратион, что был любим

Россией всей, и звался он

В войсках: Бог — рати — он…

Орудий тыща грохотала,

Земля дымилась и дрожала.

Явившись, смерть не разбирала,

Где рядовые, генералы

И на куски рвала подряд

И офицеров, и солдат.

Как огнедышащие звери,

Орудия в дыму ревели.

Клубилась гарь со всех сторон…

Всё поле исторгало стон,

А барабанов дробный бой

Сливался с пушечной пальбой.

Сто тысяч полегло людей

В тот страшный и великий день.

И вот уже как двести лет,

Кто победил, ответа нет.

Но разбуди хоть среди сна,

Прочтёт строку «Бородина»

Любой российский гражданин,

Что и сейчас звучит как гимн

Бессмертью, храбрости, любви

К Отечеству. Там не смогли

Европы силы превозмочь

Российских войск и дух и мощь.

* * *

Теперь по тем дорогам мчась,

Со скоростию двести в час,

Я думаю: не так давно

Здесь были Ней и Удино…

Привёл их «маленький капрал»,

Россию победить мечтал.

Он двадцать лет, храним Звездою,

Народов управлял судьбою.

Но как бы гений ни блистал,

И он ошибки совершал.

Он не дооценил народа,

Которому нужна свобода,

Нужнее жизни и закона

И «Кодекса» Наполеона…

Когда тебе за пятьдесят,

Понятно, двести лет — пустяк!

О, как ярка и как нежна

Трава полей Бородина!

Мы с замирающей душой

Бываем часто здесь с тобой,

О битве помня до сих пор…

Случайно ветер разговор

Французской речи донесёт, -

Могилы кто-то стережёт

Своих, погибших в битве той,

Французской «битве под Москвой».

* * *

Увы, но Александр считал,

Кутузов битву проиграл.

Предвидя гнев государя,

И без согласия царя

Кутузов духу смог набрать:

«Приказываю отступать!».

На плечи старика, увы!

Легла трагедия Москвы.

Кутузов сдал Москву без боя.

Кто мог предположить такое?

Кутузов верил — победим,

Лишь если войско сохраним…

Наполеон был убеждён,

Что победитель только он.

Но не дано его речам

Дать крылья новые войскам…

Наполеон понять не мог:

Обычно — подведён итог

Быть должен, подпись соглашенья,

Затем бывает оглашенье.

И к списку всех его побед

Бородино должно вослед

Вписаться! Почему же нет

Ни одного парламентёра?

Нет предложенья договора?

Какой — то должен быть итог?

Хоть перемирия глоток!

У этой дикой стороны

Нет правил даже для войны!

Наполеон был удивлён,

И результатом удручён…

Не мог понять он, почему

Идет Кутузов на Москву?

Зачем сраженья не даёт?

И что французов дальше ждёт?

Кутузов сдал Москву без боя.

Кто мог предположить такое?

14 сентября 1812 года

Отправлен был в Москву Мюрат

Вперёд, в разведку, в авангард.

Наполеон в Москву вступает,

В своих догадках утопая.

Он с десяти часов утра

На Воробьёвых на горах

Ждал, что посланники придут,

Ключи от града принесут.

Он от Мюрата ждал вестей

О депутации властей.

Кто близко знал Наполеона,

Заметил, как же удручённо

И неестественно бледно

Бесстрастное лицо его.

Какое разочарованье!

Напрасны были ожиданья!

Ключи от города Москвы

Ему не вручены, увы!

Итак, в Москву привёл солдат

Их Император Бонапарт…

Картина дивная была!

Сияли златом купола

В лучах сентябрьских золотых,

Прекрасней даже, чем мечты…

И отступал куда-то страх

И смрад, и ужас, ведь в глазах

Вид сотни тысяч мёртвых тел

Ещё забыться не успел.

Весь мир объехал Бонапарт,

Но не встречал столь славный град.

Пусть армия здесь отдохнёт,

Квартиру, провиант найдёт,

А император, их кумир,

Тем временем подпишет мир.

К уступкам, право, он готов:

Мир заключит без лишних слов.

А там, в Европу поскорей

Из ледяной пустыни сей.

* * *

Через Смоленскую заставу

Они вошли. Но, Боже правый!

Весь город вымер?! Тишина…

Война идет иль не война?!

В лачугах и особняках

Почти все вещи на местах,

Часы, как шли, так и идут,

А где же те, кто здесь живут?

Ушли, куда глаза глядят...

Французов видеть не хотят.

Не о таком приёме он

Мечтал, великий их патрон.

В Милане, Вене и Берлине

Слагали оды.Что же ныне?

В любой стране с благоговеньем

Его встречало населенье,

Но обывателей московских

Не видит он у стен кремлевских?

* * *

Однако же, откуда дым?

Пожар? Огонь неодолим!

Огонь! Огонь идёт стеной!

Пожар! Еще один! Другой!

Горели целые кварталы,

И пламя бешено плясало!

Ночь опускалась, но вокруг

Сиял зловещий полукруг…

Наполеон со стен Кремля

Смотрел, как заревом земля

Пылает жарко, словно ад!

Всю ночь смотрел он, говорят…

Ведь цель уже была в руках!

Но исчезала на глазах

Москва, представ сплошным огнём

И в небо уносясь смерчом…

То, что так сильно он желал,

Огонь безжалостно сжирал.

Его великая победа -

Москва обугленная эта?!

В багровом вихре полыхала

Его немеркнущая Слава?!

— Кто смел столицу поджигать?

Всех изловить и расстрелять!

Испания при нем пылала,

Но там такого не бывало.

Испанская гверилья блекла

На фоне этакого пекла.

Что там испанская гверилья?! —

В костёр столицу обратили…

Вот русских какова решимость,

Их жертвенность, неустрашимость.

Сжечь город свой Святой… И как?

Самим! Сознательно! Не враг

Поджёг мать русских городов,

А тот, кто жизнь отдать готов

За милую свою Москву,

Чтоб не досталась никому…

Пожар резвился и плясал,

И ветер головни швырял.

Казалось, самый небосклон

Колышется — так раскалён!

Наполеон смотрел: Москва

Пылала жарко день и два…

Он на Святой Елене даже

Припомнит эти дни и скажет:

" В Москве б мне надо умереть,

Позора б не пришлось терпеть..."

                                                    * * *

Он из Москвы Парижем правил,

Своей привычки не оставил:

Вникать дотошно и всерьёз

И в малый и в большой вопрос,

В Петровский перейдя дворец.

Узнав, что бедствию конец,

Что пламя стало утихать,

Решает он парад принять.

Не представляет Бонапарт,

Каков в войсках его распад.

Всё, что не поглотил пожар,

Разнёс грабительства угар.

Не армия, а просто — банда.

Что за приказы и команды?!

Пожаром адским потрясён,

Француз был в зверя превращён.

Вот удивительное дело:

В огне лишь жадность не горела…

Нет, армия не отдыхала, -

Она пила и воровала!

Где пьянство — драки! Грабежам

Не так уж и мешал пожар.

Для мародёров просто рай,

В домах, что хочешь, забирай!

Как распаляет дикий жар

Пожара жадности угар…

Ну, разве эдак отдохнёшь?

Грабёж, и пьянство, и грабёж…

В пылающие переулки

Французы шли, как на прогулку.

Пограбить вовсе не грешно,

Сожрёт же пламя всё равно!

- Оклад с иконы обдери!

- Не пропускайте алтари!

- У них в Москве церквей не счесть,

Бери, что поценнее есть!

- Поделим эти погремушки,

А алтари - коням кормушки!

- Ха-ха! Лошадкам храмы-стойла!

- Они другого не достойны!

- Кресты куда?

                      — В обоз бросай!

- Не помещаются!

                          — Ломай! 

— Посуда!

            — Скрипка!

                           — Здесь картина!

— Диваны!

              — Книги!

                            — Пианино!

Что ж, после «праведных трудов»,

Рулоны шёлка и мехов

В мешки запихивай, грузи!

— Грузи на тачки и вези!

Смех вызывает облик их:

В салопах женских меховых

Французы на часах стоят

И на награбленном сидят.

Тюки товаров: кофе, вин,

Груд сахара, ликёров…Им

Хотелось бы всё променять

На хлеб, который негде взять…

Военные купцами стали

И за бесценок продавали

Любую драгоценность, ведь

Её же не возможно съесть!

Где взять еды и фуража?

Всё нужное сожрал пожар …

Непобедимой, мощной силе

Ловушкой сделалась Россия.

Их Император — полубог

Поделать ничего не мог.

В войсках осмелились роптать:

Зачем в России воевать?

* * *

Как в опьяненье Бонапарт

От «бодрости» своих солдат:

Он верит радужным докладам,

Состряпанным дружком — Мюратом.

— А как с погодой повезло!

— В Москве теплей, чем в Фонтенбло!

* * *

Австрийцы масла подливали

В огонь, и льстить не уставали,

И «гладили по гриве льва»,

Внушая: «Франция права!»

Злорадствовал союзник бывший,

Так Меттерних считал не лишним

Сказать: «О, как слаба Россия!

А Александр совсем бессилен!

Погибло русских государство…»

Он рано проявлял злорадство.

Отличная была погода.

Октябрь двенадцатого года

Стоял, и до Березины

Остались считанные дни.

* * *

В Париж напишет Бонапарт:

«Урон московский — миллиард,

И результаты таковы, -

Нет больше города Москвы».

Он сознавал, что, к огорченью,

Всё это — преувеличенье…

Европу он оповещал,

Что вновь победу одержал.

Победу Пиррову, увы,

Страшнее гибели Москвы.

Дал трещину гранит. Скала

Обрушиться должна была.

* * *

Наполеоном решено,-

Царю отправлено письмо.

В нём Бонапарт и говорит:

«О, брат! Ты помнишь ли Тильзит?!

Поверь! Нам нечего делить.

Пора бы мир установить.

Мы можем рассуждать вполне

О добросовестной войне.

В объединённой во Европе

Царить ты будешь на Востоке,

А я на Запад возвращусь

И за свои дела возьмусь»…

Почти полмесяца он ждал,

Ответа Александр не дал.

Царь не послал ответа, нет!

Лишь грохот пушек был ответ.

России Западом не стать.

Её нельзя завоевать.

Ведь хорошо в России знали:

Французы всех пообирали.

И «осчастливлены» народы

Им дань платили год за годом

Людьми, деньгами и товаром,

«Освобождали» же недаром».

* * *

"Куда Кутузов отступает?

Что делать дальше? — размышляет

Великой Армии стратег, -

Зарыться, что ли в русский снег?!

Как победителем прослыть,

Остаток славы сохранить?

И дезертирство и развал…

Неужто он и впрямь пропал?!"

Был вывод у него таков:

«Нет выхода у дураков!»

Ему идей не занимать,

Решений есть хоть двадцать пять!

Так всё обдумавши стократ,

Исход замыслил Бонапарт.

И приказавши Кремль взорвать,

Уводит прочь французов рать.

Теперь читаем мемуары:

«В Москве тушили мы пожары

И мародёров разгоняли,

Страдали, мёрзли, голодали…»

А кто же вас в Россию звал?

Вы что, приглашены на бал?

На раут или званый ужин?

Был русским ваш приход не нужен!

И нечего слезу ронять,

Когда явились убивать!

* * *

Грузили сотни экипажей

Награбленной в Москве поклажей.

Они тащились еле-еле,

Обратный путь еще тяжеле.

Кутузов жару поддавал,

Чтобы француз не отставал.

И по дороге до Смоленска

Не раз «подбрасывал поленца».

За что же доблестный Кутузов

Так недолюбливал французов

И перерезал все пути?!

«Хотелось просто так уйти…»

И даже предлагали мир…

Ответил русских войск кумир:

— Мир заключить могу едва ли,

Ведь мы ещё не воевали!

Переиграл — таки Кутузов

При отступлении французов:

Шёл рядом «параллельным маршем»,

Наполеона гнал всё дальше

По разорённой по Смоленской

Дороге, не давая дерзко

Войскам голодным отдохнуть:

Обгонит, и отрезан путь!

Раевский, Дохтуров, как братья,

Французам, распахнув объятья,

Решили их не отпускать.

Зачем Россию покидать?!

Так русские со всех сторон

Приносят беды и урон!

Ведь Тормасов и Чичагов

Давили с юга на врагов.

Ползла походная колонна

По выжженной земле голодной.

Повозки шли за рядом ряд, -

На каждом ящике сидят, -

Вверху фургонов, передках,

Тряхнет — скатился! Только страх

За место за своё в ряду

Не смотрит на твою беду.

Колёса крутятся и враз

Дробят несчастного тотчас.

Здесь каждый думал о себе.

Решала всё в его судьбе

Любая кляча, — ведь глядишь! —

Ещё и привезёт в Париж.

Свалился кто-то там? Пускай!

Хоть двадцать человек, — прощай!

А следущее колесо

Безжалостно сравняет всё.

Но эти страшные видения,

Ни горечи, ни сожаления

Не вызывали у других,

Спасти бы лишь себя самих.

Теперь летело по войскам:

«Спасайся, кто как может, сам!»

Вот так по старой по дороге

Французы уносили ноги.

Всечасно мучил жуткий голод,

Но в ноябре ударил холод.

Явился «Генерал Мороз»,

Свои сюрпризы преподнёс.

Замерзло Мужество как есть,

Окоченели Стыд и Честь,

А вместе с ними Сила воли

Покрылась снегом в чистом поле.

«О, эта русская зима!

Она страшнее, чем чума!».

Обрушилось на землю небо.

От ветра слепли и от снега.

Всё в белом хаосе смешалось,

И смерть восторгом упивалась.

Нет кузнецов и нет подков,

И в гололёд итог таков, -

Упавший конь уж встать не в силах,

На лёд не опереться было.

На падших кляч, на лошадей

Набрасывались сто людей…

Настолько голод их душил,

Что каждый кус урвать спешил,

И не подумавши при том

Добить коня… рубить потом…

Все ранги, все чины равны,

Когда на глад обречены…

Конины жареной кусок

И ледяной воды глоток, -

Вот пища, если повезло.

Не каждый сунется в село:

И казаки и партизаны

С дубьём там поджидали рьяно.

А «Генерал Мороз» таков,

Что тысячи бивуаков

Покрыты трупами солдат

Замёрзших, будто просто спят…

И побелевшими губами

Они кому-то улыбались…

Тем, кто пытался их спасти,

Будил и начинал трясти,

Они шептали: «Дай поспать!

Немного! Хоть минуток пять!»

Уж им никто помочь не мог:

Последний сон… Последний вздох…

* * *

Полмиллиона войско было,

Наполеон такую силу

Привёл! А ныне как назвать

Сию ободранную рать?!

Наполеону, без сомнений,

Понятно, что не в силах гений

Народ великий победить.

На Русь не надобно ходить!

Он средь Бородина могил

Отчизны дух похоронил

По имени Непобедимость.

Была ли впрямь необходимость

Идти французам на Москву?

Отмстить хотел? Отмстил! Кому?!

Дал трещину гранит. Скала

Обрушиться должна была.

В Смоленске Бонапарт прикажет,

Немедля сжечь все экипажи.

Зачем тащить весь хлам ненужный?

Пусть кони тянут лишь оружье…

27 ноября 1812 года

Морозный день. Березина.

Известна только тем она,

Что там закончили войну,

Кто перешёл Березину.

Их было тысяч двадцать пять,

Тех, кто пришел завоевать

Россию, иль еще зачем…

Но вот уходят и ни с чем,

Оставив тыщ пятьсот солдат,

Что вечным сном в России спят.

Березина — река узка,

Но топки хляби — берега.

Наполеон военным глазом

Прикинул обстановку сразу…

В воде по пояс ледяной,

Борясь с рекой Березиной,

Мосты саперы наводили,

А мимо проплывали льдины.

Среди солдат шагает он,

Их гений, вождь — Наполеон.

Идёт, и вид его ужасен…

(Обледенелый мост опасен!)

Он виден был издалека,

В руке березова клюка,

Он в треуголке и шинели

Идёт, шатаясь, еле — еле

И всё же он идет один.

Эскорт проследовал за ним.

В лесу коляска ожидает.

Он с Коленкуром покидает

Непобедимую Армаду.

Спешит в Париж. Скорее надо

Там снова армию создать

Утраченное возвращать…

В Париж отправлен бюллетень,

Где даже не мелькнула тень

Стыда за тот позор, провал

Что по вине его познал

Народ французский. Крах Империи

Уже сулят сии потери.

Воображенье парижан

Рисует мрачный караван

Полузамёрзших, измождённых

В снегах России погребённых

Родных: сынов, отцов, мужей…

Но явь была куда страшней.

Декабрь 1812 года, Париж

В двенадцать дней в Париж домчался.

Он в ужасах не признавался

Ни подчинённым, ни себе,

Уверенный в своей Звезде.

Он после всех событий страшных

Как будто бы в простые шашки

Партийку другу проиграл

И вновь фигуры расставлял.

Считать с Тулона: двадцать лет

Он шёл дорогою побед.

В России лишь всего одно

Явилось чёрное пятно.

Чтоб поскорей его отмыть,

Необходимо кровь пролить.

Забота у него одна:

С кем будет новая война?

Европа ли зашевелится?

Иль снова с Александром биться?

«Да русские успехом, вроде,

Обязаны одной погоде!

Мороз — коварный генерал

Обрёк французов на провал», -

Вскользь о несчастье молвит он.

Но дух народа угнетён.

Хоть император смотрит браво,

Но в тысячах семействах был траур.

Тень чёрной думы не видна:

Была проиграна война!

Декабрь 1812 года, Вильно

Оставлен с войском был Мюрат.

Отважен! Чёрт ему не брат!

Красив! Мундиры в бриллиантах.

Кавалерийскую атаку

Он лучше всех в Европе вёл.

В своем неистовстве он цвёл.

Увы, но больше ничего

Не получалось у него.

Он наряжался, как павлин,

И впрямь Мюрат являлся им.

Войска не слушали Мюрата.

Где за страдания расплата?!

Награбленное брошено…

Теперь не жди хорошего!

Не удержала б и плотина

Бандитов спасшихся лавину…

Давным-давно жена Мюрата

Сумела у родного брата,

(Она сестра Наполеона),

Napoliтанскую корону

Павлину-муженьку добыть,

Шесть лет в Неаполе чудить!

Вот Бонапарт умчал в Париж,

А здесь убьют, того глядишь...

Не удержала б и полотьна

Бандитов спасшихся лавину.

Россией потрясён Мюрат.

Бросает он своих солдат.

Ведь ждёт в Неаполе жена

И в письмах требует она:

"Скорей домой,

Пока живой!"

Он Бонапарта предаёт.

В Неаполь путь его ведёт.

Суть разгадал Наполеон:

"Из-за жены продался он!»

Ему ль своей сестры не знать?

Коварства ей не занимать!

Лишь Жозефина и Евгений

Верны остались без сомнений.

Не стал Евгений отрицать,

Что начинает угасать

Наполеонова Звезда:

" И значит нам, как никогда,

Быть нужно верными сейчас,

И помнить, кем он сделал нас".

Январь — февраль 1813, Париж

Мобилизация идет

В стране, и сутки напролет

Решается вопрос снабженья,

Экипировки, обученья.

К весне Он войско наберёт.

Калибр, увы, уже не тот.

И кони масти не такой.

Тех, лучших, съели под Москвой.

Кентавров нет,как у Мюрата,

Что мчались тучею когда-то.

Среди вновь призванных детей

Нет злости прежних усачей.

Ах, эти новые юнцы —

Такие нежные птенцы!

За юный возраст и капризы

Прозвали их Мари — Луизы.

Вот в армии Наполеона

Опять почти полмиллиона…

Он за пятнадцать лет законно

Призвал почти три миллиона

Французов, столько ж иностранцев,

Влекомых славой ярких шансов,

Знаком им клич один: «Вперёд!».

Их Гений битв ведёт в поход…

Конец печальный намечался.

Он ненасытно к битвам рвался.

* * *

Громил австрийцев Он как ранее.

«Нашёл я сапоги кампании,

Той, первой Итальянской, и!

Мне впору эти сапоги!»

Как возгорается душа,

Когда обувка хороша.

Сапог увесистый таков —

Бьёт русских он и пруссаков.

Они хотят войны? Получат!

О, лживый мир! Он их проучит…

Наполеон играл ва-банк.

Как прежде засиял талант.

И как писал де Лавалет:

«Он бился, словно юный лев!».

Своей реакцией мгновенной

Вернул он времена Маренго.

Победы сыпались, как град.

Но дома предан Бонапарт.

Там плёл интриги Талейран

С правительствами разных стран

О низложении Бонапарта:

Ведь Франция не виновата…

Причину с следствием без правил

Бессовестно он переставил.

Кто слышал про Наполеона,

Когда пролили кровь Бурбонов?

Когда громили Тюильри,

Наполеону — Двадцать три!

Как кровь рекой текла  по плахе,

Все короли Европы в страхе…

Забылось? Франции развал?

Кто славу Франции стяжал?

Забыты разом все победы.

На одного свалили беды

16-19 октября 1813 года, «Битва народов»

При Лейпциге, однако, ясно:

Наполеон желал напрасно

Реванша. Снова тысяч сто

Погибло просто ни за что.

Домой шёл с Рейна берегов,

Ведя во след орду врагу.

Он возвращается с войны,

Разбит отцом своей жены.

Быть может, правы «ворчуны»[40]

Они давно убеждены,

Что: «Жозефина — талисман

И счастье приносила нам!

Зачем старуху бросил он,

Женился вновь, Наполеон?!»

Похоже, Франц и впрямь не прочь

Низвергнуть собственную дочь…

Во Франции — нужда и глад,

И в том виновен Бонапарт.

Ведь сотни тысяч без причин

Убиты будущих мужчин!

Сынов, которых больше нет,

Им было по шестнадцать лет…

Страну наборы утомили,

Мальчишки раны наносили,-

Себе, чтоб инвалидом стать,

Но к «людоеду» не попасть.

Кокарда — прежде чести знак,

Уже воспринималась так,

Когда померкнул блеск побед,

Кокарда — пропуск на тот свет!

* * *

Решает Александр рискнуть:

В Париж с войсками держит путь.

Ведь Талейран прислал письмо:

В Париже ждут его давно.

В обозе прятались Бурбоны,

Они разрушат те законы,

Что кровью куплены в боях…

В стране растерянность и страх.

Народы все объединились,

Враги во Францию явились.

Союзники обед дают:

Наполеона разобьют!

И ярость пылкая в сердцах,

Зовёт их драться до конца.

Столицам всем визиты он

Уже нанёс, Наполеон.

И Коалиция грозит

Теперь отдать ему визит.

И хоть до дыр всё зачитаем,

Но никогда мы не узнаем,

Так почему Париж был сдан?

Рассказывают, будто план

Всех переходов Бонапарта,

Распоряжения и карты

Попали в руки казакам,

И было решено войскам

Союзным прямо на столицу

Идти и своего добиться,

Не бегая по всей стране.

«Ход классный сделали оне!» -

Врагов похвалит Бонапарт

Как честный искренний солдат.

К Парижу мчал Он день и ночь,

Но опоздал войскам помочь.

И русские войдут в Париж,

Пообещав покой и тишь.

Пока сдавал Париж Мармон,

Был в Фонтенбло Наполеон.

Фонтенбло

Коль горе на сердце легло,

Друзья, отправьтесь в Фонтенбло!

А если на душе светло,

Тогда спешите в Фонтенбло!

Его тропинки и следы

Уводят в мирные сады.

Прозрачен воздух там и чист,

И пруд зеркальный золотист.

В нём тени медленно плывут.

О, кто же отражался тут?

О, Фонтенбло всегда везло!

Все так любили Фонтенбло.

Франциск, что дружен был с Да Винчи.

Об этом вспоминают нынче,

Хотя прошло полтыщи лет.

Но отраженью дела нет…

Здесь Генрихи, Второй и Третий,

Бродили по тропинкам этим.

Четвёртый Генрих от тоски

Грозил до гробовой доски

Быть в трауре по Габриель[41],

Но через несколько недель

К Марии Медичи сватов

Уж засылал без лишних слов:

Приданое ее мильон!

Таков был истинный Бурбон…

Вот от кого Бурбонов род

Происхождение ведёт.

Здесь сын[42] его, а после внук[43],

Любили проводить досуг.

Здесь лес прозрачен, чист и свеж

И полон тайны и надежд.

Здесь слышен королевский рог,

Здесь сквозь ветвей единорог

Пугливой тенью промелькнёт, -

Он непорочность стережёт.

Он здесь плутает с древних лет,

А непорочных нет как нет!

Неисчислимо юных дам

Единорог перевидал.

Их помнит лес. Их голоса

Звенят, когда горит роса,

Горит на травах и цветах,

Как бриллианты в волосах.

Из каждой чашечки цветка

Вам улыбаются века.

Трепещут лепестки цветов,

Как весточки иных миров.

Их помнит лес. Их голоса…

Красавиц страстные глаза

Преследовали королей

Всей непорочностью своей,

Чтоб стать счастливей всех счастливых…

Стук каблучков нетерпеливых

Дорожки парка берегут.

Мы словно в зазеркалье тут.

Сквозь время, слёзы, смех, проклятья

Шуршат их шёлковые платья.

О, всем препятствиям назло

Друзья, спешите в Фонтенбло!

Какой уютной простотой

Пленяет замок небольшой!

Хоть был построен королём,

Нет пышности и чванства в нём.

Спокойным благородством дышат,

Лаская взор, крутые крыши.

Подковы — лестницы изгиб,

Увидишь и пленен, погиб…

А умиротворённый вид

Потомкам словно говорит:

«Я столько повидал, друзья,

Я понял тайну бытия,

И мне одно кристально ясно:

Любите мир! Ведь жизнь прекрасна!»

О, Фонтенбло всегда везло,

Все так любили Фонтенбло!

И Бонапартом он любим:

Прекрасен Фонтенбло, как Рим!

И Рим любим им, и Париж…

Ах, в Фонтенбло такая тишь!..

Но Бонапарт Наполеон!

И в Фонтенбло трудился он.

Поныне дивных комнат ряд

О нём вздыхают и грустят.

Камины, где огонь пылал…

Часы! По ним он узнавал,

Принять решение пора!

Он «храбрость трех часов утра»

Шутливо звал тот час, тот миг,

Когда один лишь Он не спит:

Всё в замке стихло до утра.

Лишь слышен скрип его пера.

Он, как везде, работал здесь.

Стол письменный с секретом есть,

Тот стол секреты враз скрывал,

Когда Наполеон вставал.

Здесь Императора постель.

Его сыночка колыбель…

На цыпочках и не дыша,

Отец смотрел на малыша,

Когда тот предавался сну,

А днём играли с ним в «войну»:

«Мы дедушку побьём сейчас!

Идет на нас австрийский Франц!»

Портрет Летиции в летах,

Жены — с улыбкой на устах.

И сына — ангельски красив!-

Наполеон так любит их.

Средь множества вещей титана

И скромный столик есть «расстанный»,

Стол отречения его

От власти, жизни, от всего…

31 марта 1814 года

Как волны моря, плыл народ

Всё воет, всё кричит, орёт:

«Мир! Мир! Конец войне! Ура!»

Заборы, кровли, дерева

Бульваров, — всё покрыли люди:

«Сам Александр сейчас прибудет!»

Царь русский образом пленит,

Чарует мужественный вид.

Конь белоснежный, Марс, под ним.

Наполеоном был самим

Подарен лет так пять назад.

Не мог предвидеть Бонапарт,

Что для триумфа «брату» он

В счастливый час преподнесен.

С военной музыкою рано[44]

Под гром немолчный барабанов

Войска идут в порядке строгом

Приветствуемые народом.

Полков развёрнуты знамёна

И публика недоумённо

Взирала: Это ль людоеды,

Красавцы, что пришли с победой?

Причём едва ни каждый русский

Свободно знает по-французски!

Угрюмы немцы и сердиты

Сквозь зубы отвечают: битте…

Река Москва подале Шпрее,

От немцев только: Нихьт ферштеен!

Ах, как изысканны манеры

Гвардейских русских офицеров…

Как были мы несправедливы:

Доброжелательны! Красивы!

* * *

Царь русский образом пленит.

Чарует мужественный вид:

Мундир кавалерийский тёмно —

Зеленый и над шляпой чёрной

Белеющий большой султан.

Всех коалиционных стран

Правители и генералы —

Такая свита окружала

Царя России, сына Павла.

Вот апогей величья, славы,

Отмщения за свою державу,

За слёзы под Аустерлицем

И за сгоревшую столицу…

Чувств Александр сдержать не мог

И дал Ермолову «щелчок»:

«А Вы считали — «простачок»!

* * *

И отчего — то парижане

Не жгли Париж и не бежали…

Они кричат царю России:

— Над нами царствуйте, Всесильный!

Мы ждали это в нетерпенье!

Мы все от войн в изнеможенье!

— Я очень торопился к вам! -

Сказал с улыбкой Александр.

— Прибыть не сразу удалось, -

Мешала храбрость ваших войск!

А на балконах, тротуарах

Теснились те, кто жизни старой

Ждал… Ждал Бурбонов возвращенья.

Они желали отреченья

Наполеона Бонапарта.

Его, царя России, «брата»…

Предвидя этакий парад,

Сказал однажды Бонапарт:

«Вели б меня  на эшафот,

Не меньше б ликовал народ…»

Отважный русский партизан[45]

Не понимает парижан

И возмущён изменой он:

Уже забыт Наполеон?

Недавно эта же толпа

Его носила на руках,

Ведь обожали Бонапарта!

А ныне сапоги монархов

Чужих неистово целуют

И их коней целуют сбруи?!

Патриотизма ни на гран!

Противна подлость парижан…

* * *

Царь русский удовлетворён

И объявил французам он,

И напечатали в газетах

О том, что всех французов пленных,

Тех, что находятся в России

Теперь на волю отпустили.

Он двести тысяч утешал

Семейств! Итак, любимцем стал

Парижа русский государь:

«О, как же добр России царь!»

Вот удивились бы оне,

Что правит Александр в стране,

Где до сих пор работный люд

Как скот на рынке продают,

Проигрывают в карты. Так,

Порой меняют на собак,

На цепь сажают, бьют до смерти.

«Рабы всё стерпят!»[46] Уж поверьте.

А как легко царь нарушал

Те обещанья, что давал

Он подданным своей страны,

То знали лишь её сыны.

Царь в молодости восхищал

Тем, что свободу обещал

Дать крепостным и свод законов

Народу в сорок миллионов.

Прошло уже пятнадцать лет

Обещанного нет как нет.

Но Людовика царь заставил:

Тот конституцию представил

Народу Франции. Свои же

В недоумении в Париже.

Набрались воздуха свободы!-

Не уважает он народа

России! Это так обидно.

И за Отчизну просто стыдно!

За негров голос подаёт

И против рабства восстаёт.

В России продают крестьян-

Вчерашних бывших партизан!

А тысячи простых солдат

В Европе брошены кружат,

Ища дорог домой в Россию,

От ран и голода бессильны.

Блистая «ангелом Европы»,

Царь даже не подумал, чтобы

Своим героям — молодцам

Помочь. Таков был Александр.

Но это русские дела.

Европа счастлива была.

Газеты в шутку ли, всерьёз

В Париже подняли вопрос:

«Дома умалишенных вдруг

Пополнил дам прелестных круг.

Не виноват ли в этом сам

Освободитель Александр?!»

Сенат решает дело так:

Да будет «Отреченья Акт»

(Раз бедствие произошло!),

Подписан срочно в Фонтенбло.

Макдональд, Удино, Монсей,

Бертье, Левевр и даже Ней

Просить изволили, чтоб Он

Отрёкся сам, Наполеон.

(Да, громкий титул сохранил,

И остров Эльбу получил!).

Явленье их напоминало

Визит военных в спальню Павла…

Но Бонапарт не возражал.

Он править больше не желал:

«Четыре дерева куска,

А наверху лежит доска,

Зелёным убрана сукном,-

Вот то, что называют Трон!»

Наполеон ответил строго:

«Пусть будет, что угодно Богу!

Раз по всеобщему решенью,

Лишь я мешаю утвержденью

В Европе мира, объявляю,

Что я права с себя слагаю!

И к жертвам я любым готов

Для Франции, без лишних слов!»

Он акт небрежно подписал.

И каждый руку целовал

Взволнованно. Определенно

Смекая, как бы у Бурбонов

Скорей местечко получить,

Не прогадать, не упустить.

* * *

И этой ночью, говорят,

Буонапарте принял яд.

Но безуспешно, всё не так,

За что б ни взялся Бонапарт…

«Бог воспротивился»[47], и он

Живей живых, Наполеон…

До театральных сцен охочий,

Прикажет следующей ночью

Он Гвардию свою собрать.

Не все слезу смогли сдержать

От слов его: «Прощайте, братья!

Вас в ссылке буду вспоминать я!»

Так знамя он поцеловал,

Как будто сердцем всех обнял.

«Я остаюсь в живых затем,

Чтобы известно стало всем

О подвигах моих солдат»,-

Добавил тихо Бонапарт.

И Фонтенбло прекрасный двор-

«Двор расставания» с тех пор.

Нескоро лестница — подкова

Его шаги услышит снова.

Вернётся только через год,

За месяц перед Ватерлоо.

* * *

А маленький Наполеон?

Как с Тюильри прощался он?

Кричал, цеплялся за столы,

Рыдал в истерике… Увы!

Он чуял всей своей душой,

Что не вернётся в дом родной.

С утра он видел у окна,

Что площадь Карузель полна

Карет больших, карет дорожных,

Но может быть, еще возможно

Уговорить родную мать

Их Тюильри не покидать!

Решили силу применить –

В карету принца усадить.

Тут мама! Слёзы на глазах,

В душе растерянность и страх.

И по булыжной мостовой

С своею свитой небольшой

Покинул плачущий малыш

Дождями залитый Париж.

Ах, в горестных его стенаньях

Слышны отцовские рыданья:

Уходит из-под ног земля,

Где королевство короля?

* * *

Бурбонам клятву принесут

Ней, Ожеро, Даву и Сульт.

Бертье пример им подавал, -

Он первый, кто перебежал.

Предаст и Ожеро резонно-

Стал губернатором Лиона.[48]

Когда пора «ста дней» придёт,

Он и Бурбонов предаёт.

Отличный этот генерал,

Кого угодно предавал,

Ведь «если низок человек,

Он не исправится вовек»[49].

Куда же удалились вы,

Неблагодарные рабы,

Обласканный мамлюк Рустам[50]

И избалованный Констан?

Исчезли, прихватив деньжат,

Сбежали трусы, хвост поджав,

Лягнуть старались побольнее,

Кто раболепствовал доселе.

Взирая на сии измены,

Сказал Наполеон надменно:

«Твердят, я презирал людей,

И в том был прав, как и везде!»

* * *

Вернулись в Тюильри видения,

Бурбонов ненавистных тени.

В покои короля проник

Толстяк спесивый — Людовик.[51]

Витиевата речь Бурбонов.

Нет чётких фраз Наполеона.

Вся их измученная клика

Рвалась к своей мечте великой:

Скорей вернуть свои владения.

Увы! Перераспределенье

Владельцам Новым ни к чему.

И все противятся ему.

Народ средь всяческих забот

Забыл совсем Бурбонский род.

А те все двадцать лет в изгнанье

Лелеяли воспоминанья.

Чтоб показать, что примиренье

Несёт Бурбонов возвращеннье,

Пришла идея Александру:

Надеть трёхцветную кокарду

Монсьору, графу Д Артуа...

Благоразумные слова.

Не тут то было! Ведь Бурбоны

За белый цвет, определённо:

И над Парижем белый флаг

Бурбоны водрузили. Знак:

Они пришли, неисправимы

И с нацией непримиримы,

Не ринимают триколор,

А революция - позор!

Бурбонов видя поведенье,

Сурово Александра мненье:

«В изгнании двадцать лет томились,

Но ничему не научились!»

Всего через шестнадцать лет

Простынет их династьи след.

* * *

И что ещё за "Конституцию"

Им завещала Революция?

Какие там ещё Права?

Права Господь им даровал!

И Право лишь одно народ

Имел: работать на господ!

Казаться ангелом не прочь

Казнённого Бурбона дочь:

Пылает ненависть в глазах

И меч отмщения в руках…

Народ, следя за жестом каждым

Вернувшихся — обескуражен!

В недоуменье! Изумлён!

И реконкистой возмущён!

Бурбонов власть на этот счёт

Озлобит сразу весь народ.

4 мая 1814 — 26 февраля 1815 года

А что же ждёт Наполеона?

Ведь он отрёкся по закону:

Ему и титул сохранят

По просьбе русского царя:

Пусть брат его Наполеон,

Как Император отречён,

На Эльбе правит. Как удачно!

Жизнь эта вроде как на даче.

Оттуда Корсика видна —

Его родная сторона.

* * *

Правитель бывший всей Европы,

Прибыв на Эльбу править чтобы,

Назвал то крошечное царство

«Отдохновенья государство».

Он управляет им отменно,

И благотворны перемены.

Теперь он Эльбы суверен,

Здесь множество своих проблем.

Он встречи ждет с Луизой юной,-

Не едет. Хорошо в Шёнбрунне.

Она утешена вполне.

Как верить молодой жене?

Злорадно донесли — жена

Наполеону не верна

И дарит ласки камергеру

Приятным батюшке манером.

Был Нейперг — тайное оружье

В борьбе с Наполеоном — мужем,

И привлекателен и смел,

В своём заданье преуспел.

Так совесть очищал отец[52]

От угрызений, наконец,

Ведь он любимое дитя

Чудовищу отдал, шутя.

( Поздней, как сообщат Марии,

Что муж окончил дни земные

Она пошлёт письмо подруге,

Мол, жаль…" Ведь как его супруге

Ей мужа не в чем упрекнуть,

И жил себе в дали бы пусть…

Здесь комары так досаждают!

Их множество, они кусают!

Она себя не узнаёт.

Как хорошо, что в храм пойдёт

Назавтра в траурной вуали…"

Пошлей Вы что-нибудь читали?

Она не стала принимать,

Что муж изволил завещать.

Ей этого совсем не нужно:

Доставил доктор сердце мужа…

И Меттерних и все австрийцы

Сим не могли не восхититься!)

Да если б Бонапарт узнал,

Про всё, то сплетней посчитал.

Таков уж был Наполеон,

В её невинность верил он.

Дела семьи обречены:

Ни сына больше, ни жены

Наполеон не увидал[53].

Он из газет лишь узнавал

О том, что с ними приключалось.

А Жозефина вдруг скончалась

В своём любимом Мальмезоне,

Тоскуя о Наполеоне.

Там розы колкие стеной,

Ее посажены рукой,

Цветут века, и по сей час

Их аромат пленяет нас.

* * *

Ах, Эльба остров неприметный…

Шестьсот квадратных километров.

Отсталый, но такой прекрасный!

На Корсику похож ужасно,

Но Корсика в миниатюре.

Что делать здесь такой фигуре?

Наполеон — гигант и гений —

На Эльбу прибыл для свершений…

«Европа — что крота нора!»

Здесь из воды торчит гора.

Империя невелика,-

Имеются три городка.

Высокая гора одна,

С вершиной Маунт-Кампана

Ему приглянется, и он

Решает там построить дом.

Здесь средь раскидистых ветвей

Задумчиво журчит ручей.

В густой тени петляют тропы.

Фиалки и гелиотропы

Несут прохладе аромат.

Здесь, в райском месте, Бонапарт

Часами, говорят, сидел

И вдаль на Корсику глядел.

Как переменчивы Судьба,

Друзья, политика, борьба,

Родные братья, женщин страсть…

Не изменила только мать.

Он иногда воображал,

Что крышу дома различал,

Родного домика в Аяччо,

Во сне, конечно, не иначе…[54]

И чтоб не тратить время даром,

Писать бы надо мемуары.

Но мемуары не давались,

Событья бурно развивались,

Известия лишали сна.

Бурлила Франция. Страна

Негодовала, ведь Бурбоны

Попрать пытались все законы,

Омыты кровию народной,

Законы Франции свободной!

Всё — всё, чего достиг народ,

Приобрело обратный ход.

И ясно всем определенно,

Что не исправились Бурбоны.

Удушлив лилий аромат!

А не вернётся ли назад

Рой резвых пчел трудолюбивый?

Он сделает страну счастливой!

Бурбонов клика повела,

Как Директория, дела.

От белого террора стонут

И проклинают всех Бурбонов

Французы… Как — то сам собой

В их памяти вставал Герой.

Герой, при ком страна цвела,

Великий, как его дела…

К весне Наполеона ждали,

«Отцом — фиалкою»[55] прозвали,

Что непременно расцветёт

И снова Францию спасет.

* * *

Их ожидания верны.

Придет он с первым днем весны.[56]

Так как же Бонапарт решился?

Посланник от Маре[57] явился,

Дал обстоятельный доклад,

Что эмигранты — то творят,

Во Францию вернувшись, где

Все воспоминают о вожде.

Деревня, Армия законным

Считает лишь Наполеона.

Тем государем, что народ

Отныне с упованием ждёт.

Уже народом прощена(!)

Ему извечная война…

И сотни тысяч матерей

Простили смерть своих детей.

Правительство «на нет» свело

Все договоры в Фонтенбло.

И даже жизни есть угроза:

На Эльбе ссылка под вопросом.

Идут дебаты: «Бонапарт

Опасен близостью стократ.»

И назревал коварный план-

Сослать подальше, в океан.

Раз обязательством не связан,

Покорным быть он не обязан…

Страна измученная ждёт.

Он первым сделает свой ход.

— Я мог бы умереть в покое…

Но это было б недостойно,

Когда народ французский ждёт!

Вперёд, Наполеон! Вперёд!

* * *

Летиция на Эльбе с ним.

Её совет необходим.

Сквозь слёзы говорила мать:

«Ступай же! Будем уповать…

Молиться стану я, сынок,

Чтоб снова Бог тебе помог…»

В Порто Феррайо среди дня

Двадцать шестого февраля[58]

Подняли тысячу солдат

На ожидавшие суда.

Зачем? К чему? Им не сказали.

Недолго же они гадали!

Явился в порт Наполеон.

С восторгом ими принят он.

В семь вечера сей малый флот

Попутный ветер понесёт

Навстречу славе и беде,

Его мерцающей Звезде…

* * *

Есть много в жизни Бонапарта

Уму непостижимых фактов.

И всех чудесней это чудо,

Пришло неведомо откуда:

Ещё и года не прошло,

Он возвратился в Фонтенбло!

Непостижимо по сей день,

Как горстка малая людей,

Ни капли крови не пролив,

Ни выстрела не совершив,

Смогли вернуть Париж и власть.

Откуда дерзость та взялась?

* * *

В чём хитрость быстрых продвижений?

Вооружённых столкновений

Избегнув, небольшой отряд

По тайным тропам дни подряд

Шёл… Бонапарт, узнав войска

Бурбонские издалека,

Вдруг отдает приказ — сюрприз:

— Держать оружье дулом вниз!!!

— И в руку левую вложить!!!

— Вам что же, надело жить? –

Вскричал Мале, полковник верный,

Один из лучших офицеров,-

— Как понимать приказ Ваш нужно?

Идти как будто безоружным?!

Навстречу армии Бурбона?!

Оправдан риск Наполеона.

Спокойно шёл навстречу он

Своим врагам. Наполеон

Нацеленным навстречу ружьям

Шагал без всякого оружья.

Когда шагов осталось пять,

Он жестом приказал стоять

Отряду. Сам вперед шагнул,

Сюртук свой серый расстегнул

И громко вымолвил: "- Солдаты!

Узнали вы меня, ребята?

И кто из вас сейчас желает,

Пусть в Императора стреляет!

Я становлюсь под ваши пули!"

Все дружно руки протянули,

Кокарды белые срывали,

Шинель, рыдая, целовали.

И грянул хором весь отряд

Ему: «Виват! Виват! Виват!»

Со всех сторон народ бежал

И в армию к нему вступал.

Военные и люд простой

К Лиону подошли толпой.

И гарнизон, и населенье

Сдались и здесь без промедленья.

Его поход имеет свойство:

Что день, то прибывало войско,

Оно росло от часу час,

Удваивалось и не раз.

С надеждою и умиленьем

Все шлют ему благословенья,

Его готовы защищать

И в армию к нему вступать.

* * *

Сплотила ненависть к Бурбонам

Всю Францию определенно.

А Людовик ушам не верит

О высадке в Жуане «зверя»:

«О, кто же короля спасёт?!».

Ней в «клетке зверя» привезёт![59]

Так "рыжий" обещал "храбрейший

Из храбрых",[60] он же не вернейший.

Король доволен: Этот Ней

Любим и чтим страною всей!

Вот армия Наполеона

Встречает Нея у Шалона.

Записку получает Ней:

«Иди навстречу мне скорей!

Я Вас приму как на другой

День после битвы под Москвой!»

Ней саблю выхватил: «О, да!

Бурбоны сгинут навсегда!»

И вместе с армиею всей

Примкнул к Наполеону Ней.

А где он покривил душой?

Вопрос конечно не простой…

Наполеона наступление

Сдержать? Но это наводненье!

Стихия! Это весь народ,

Что за вождём своим идёт.

Пучину моря не унять!

Ее руками не разъять!

* * *

Был рад Париж определённо.

Несла Вандомская колонна

Рукой написанный плакат:

«Людовик! — пишет «Бонапарт», -

Не посылайте мне солдат!

Мне их достаточно. Ваш брат».

* * *

А как парижские газеты

Прокомментировали это?

— Первого марта пресса внушала:

"Спасайтесь! Чудовище с Эльбы сбежало!»

Назавтра воет, не жалея красок:

— "Уж Людоед подходит к Грассу!"…

Поздней:- "В Гренобле Узурпатор!"…

— "В Париж сегодня Император

(И три недели не прошло,

Как подходил он к Фонтенбло!)

Возможно, к вечеру придёт!

И осчастливит свой народ!

В столице верной встречен будет

С почётом! Сразу, как прибудет!"

— Последнее: "Наполеон

Вернулся на законный трон!"

* * *

Вообразите вопль несметной

Толпы, бежавшей за каретой.

Людьми запружены дороги:

Кидались лошадям под ноги,

Слезами счастья обливались,

Увидеть идола пытались.

Волненью массы нет границ.

У Тюильри все пали ниц.

И дальше двигаться не в силах,

Карета вдруг остановилась.

Когда огромная толпа

Его вносила на руках

Через ворота, двор громадный,

Наверх по лестнице парадной,

Зажмурился Наполеон.

С закрытыми глазами он

На волнах этих сотен рук

Вдыхал Парижа вешний дух.

И узнавал свой дом — дворец,

Куда вернулся, наконец…

Вернулся! Вновь свершилось чудо!

Европой правил он отсюда…

Он под восторженные крики

Вновь ощутил себя великим.

Казалось, отступили беды,

Вновь за спиной Крыла Победы!

Невероятное свершилось:

В триумф изгнанье превратилось!

Неодолимой силы шквал

Придёт на Францию, он знал…

Но мощной волею своей

Провластвует еще 100 дней.

* * *

Опять по три часа он спит,

Уверенной рукой строчит

Указы… планы создаёт…

Казалось, что источник бьёт

Неисчерпаемый! Однако,

Пора собраться всем монархам,-

Идти на Францию войной,

Чтоб отстоять свой вечный строй.

Опять война со Стариной.

Апрель — май 1815 года

Шёл в Вене той порой конгресс.

У каждого свой интерес.

И всё, о чём там говорится:

Вернуть бы Францию в границы

Естественные, и, конечно,

Ещё вопрос решался вечный:

Как пожирней кусок урвать!

На остальное наплевать.

От всех ходячих афоризмов

Нет толку никакого в жизни:

И "по себе" не судят люди.

Всегда,чем оправдаться, будет.

И "ворон ворону" не раз

Выклёвывал бесстыжий глаз,

А на бесхитростной "осинке"

Вдруг вырастают " апельсинки"

Беда, "кто старое помянет",

Мол глаза у того не станет.

Но тот, кто подлость забывает,

Обоих глаз себя лишает.

Ах,Талейран! Вот «бес хромой»!

Он страны ссорил меж собой…

Вдруг ужас всех объединил:

В Париже вновь злодей царил…

Напрасно звал Наполеон

Державы к миру. Тщетно он

На все уступки был готов, -

Не слушали его послов.

Монархи писем не читали,

Упорно войско собирали.

«Он мира хочет! Лёд — горячий!

Огонь — холодный, не иначе!»

Ответ один Наполеону:

Он — враг народов! Вне закона!

Союзники обед дают:

Наполеона разобьют.

И ярость, что у всех в сердцах,

Зовёт их драться до конца.

Наполеон даёт обет:

«Мир получить путём побед!»

«Низвергнуть гения вторично,

Навеки!» — Александр публично

Клянётся. Распри вмиг

Забыты. Только войск своих

Представить Александр не смог,

Зато союзникам помог

«Железный маршал» — Веллингтон,

И в «Ватерлоо» вгрызся он.

18 июня 1815 год

А перед битвою всю ночь

Всё лил и лил проклятый дождь…

У Бонапарта лихорадка

Возобновилась и порядком

Его бросало в жар и дрожь,

А тут ещё проклятый дождь…

Разверзлось небо, хлещет ливень

И артиллерию по глине

Наверняка не проведёшь,

Ведь месивом всё стало сплошь…

Но к девяти часам утра

Решил, что наступать пора.

Помчался на коне к войскам,

Приказы отдавая сам.

Штабным сказал:

— Считаю, вот что:

В Брюсселе[61] будем нынче ночью!

Кровопролитье продолжалось

Часами. Армия держалась…

Французы взяли Угумон.

Уж было думал Веллингтон,

Что всё пропало: «Все умрут!

Пускай мы все погибнем тут!»

Сам Веллингтон при Ватерлоо

Раздавлен, сгинуть был готовый,

Мечтал «лишь временно прикрыться»,

А вышло славою упиться!

Французы плотно наступали,

Но англичане умирали,

Так защищая Бель — Альянс,

Как будто то — последний шанс:

От людоеда мир избавить

И тем Британию прославить!

Позднее говорил Вандам:

"Носиться птицей по холмам

Наполеон уже не мог…",

Что общий предрешит итог.

Он Гвардию послал вперёд,

Которую всегда берёг:

Ей даже при Бородино

Сражаться было не дано!

Но, отчего же Ней дурит?

Совсем не ясно, что творит…

Опять ослушался приказа,

Тянул, Карт — Бра не занял сразу!

Ошибка Нея и Груши

Исход печальный предрешит.

Как будто смерти ищет Ней!

Под Неем пало пять коней…

Гвардейцы бешено сражались

И, умирая, не сдавались!

Но битвы ход, её теченье

Сулит французам пораженье…

Ведь, что он только ни прикажет,

То только хуже войско свяжет.

И артиллерия мешала,

Пехоте ходу не давала…

Наполеон при Ватерлоо

Осознаёт беду. Ведь снова

Европа вся вооружилась!

И если б Франция сплотилась,

Вся: от детей до стариков.

Исход остался бы таков.

«Нет больше у французов сил!» —

Таков печальный вывод был.

Нет сил Европу одолеть!

Так значит надо присмиреть.

Гвардейцы бешено сражались

И, умирая, не сдавались…

Как Бога ждали полк Груши,

Тот отчего — то не спешит…

И Веллингтону нет подмоги:

Где Блюхер заплутал в дороге?

Но скоро крики пруссаков

Подскажут[62]: против двух врагов

Не хватит сил у Бонапарта…

Последняя побита карта…

Темнело. Стихла канонада.

В войсках был дикий беспорядок.

Французы молча отступали,

Куда девался вождь, гадали:

Убит на поле Ватерлоо?

Нагрянут иностранцы снова?

Как горько! Ведь того глядишь,

В крови утонет весь Париж.

Естественно, что мысли эти

Перебирал в своей карете

И их кумир Наполеон.

Покинув Ватерлоо! Он,

Отчёт отправивши с курьером

В Париж, объявит офицерам:

«В Палатах искренний отчёт

Патриотизм тот час зажжёт,

И вдохновлённая страна

Докажет, что ему верна.

Измученный Наполеон

Готов отдать и жизнь и трон,

И силу духа вновь явить,

И войско воодушевить…»

Таков души его настрой.

Он в лихорадке, чуть живой

В карете часто засыпал

И словно в летаргию впал…

(Увы, но бюллетень правдивый

Лишь ярость вызвал с новой силой.)

И вот в окно кареты он

Париж увидел, как сквозь сон…

А там смятение царит.

Народ волнуется, шумит.

Лазар Карно имеет мненье:

Общественного спасенья —

Открыть немедля Комитет,

Другого выхода, мол, нет!

Яснее всякой ясности:

Отечество в опасности!

Но отреченья ждут Палаты.

Опять предали Депутаты

И меру видели одну:

Груз сбросить, что влечёт ко дну!

Ведь в гнусности неутомим:

«Мы все погибнем вместе с ним!»

На ухо каждому уже

Успел шепнуть подлец Фуше.

"Господство кончилось "ста дней"-

Безумнейшей из всех затей!

* * *

В последний раз в Париже он,

Совсем другой Наполеон.

Он не желает больше править,

Пора политику оставить…

При Ватерлоо бой кровавый

Лишил его навеки славы,

Там закатилась навсегда

Его Счастливая Звезда…

И в Тюильри он ни ногой,

Он едет во дворец другой.[63]

Он чувствует, что не здоров,

Но: "Не зовите докторов!

Как только можно горячей

Готовьте ванну поскорей!"

…"Зачем я до сих пор живу?

Ведь по вступлении в Москву

Мне надо было умереть,-

Позора б не пришлось терпеть!"

* * *

Народ был выше "слуг народа".

Он знал, кто дал ему свободу.

Хоть дело близилось к концу,

Шёл к Елисейскому дворцу

Парижский люд и люд окраин:

«Опять Вас предали! Мы знаем!

Мы здесь! Пришли Вас поддержать!» —

Народ не уставал кричать.

«Долой! Долой аристократов!

Да здравствует Наш Император!»

Сказал устало Бонапарт:

"Ещё лет двадцать бы назад

Повесить было бы не рано

Фуше, а с ним и Талейрана…"

Задумчив, тих Наполеон,

Как будто бы спокоен он.

Как будто всё решил уже

В своем уме, в своей душе.

Ни крик — народа одобренье! —

Ни трезвое Карно решенье

Не вызвало у него

В разбитом сердце ничего.

Он в пользу сына отреченье

Вновь подписал без промедленья.

Но где жена? И где сынок?

Они не с ним… и «если б мог,

Я лучше б сына утопил,

Чем в Австрии его растил!»

Стоял июнь, начало лета…

Италия, Маренго, где — то

В июне было всё… Тильзит!

Он в памяти своей скользит

По тем июням, по блестящим,

Победным, бывшим… Настоящий

Июнь переживал он снова,

День поражения, Ватерлоо…

В Россию, Пруссию ль податься?

Во Франции нельзя остаться!

Позорно для Наполеона, -

Он будет пленником Бурбона…

Наполеон свою судьбу

Доверит злейшему врагу.

15 июля 1815 года

Его решенье было смелым,

Как всё, что он обычно делал.

Бриг «Ястреб» на «Беллерофонт»[64]

Наполеона отнесёт.

Он думал: добровольно сдаться,

Чтоб под защитой оказаться

Законов Англии. И годы

У очага сего народа,

Забыв о войнах, можно всласть

На лаврах будет почивать.

Как? Вдруг в коварный Альбион

Уверовал Наполеон?!

А может, сдался показать:

Подлей британцев не сыскать!

Гостеприимство обещали -

На страшную скалу сослали…

Как Прометей прикован там,

Внушая страх, своим врагам!

В его отчаянном решенье

Британцам «стыд и поношенье»[65]

Вот приговор его врагов:

"От европейских берегов

Подальше выслать людоеда".

О! Долгожданная победа!

Пленён он, осуждён и сослан

На крошечный скалистый остров

Святой Елены, где ему

Дожить придется одному…

Жена оставила его,

И сын отторгнут. До чего

Бывают странны совпаденья,

Как будто наше проведенье

Нам неустанно указует:

Известно всё, что с нами будет!

В одной простой его тетрадке

Обыденно и очень кратко

Записано рукой подростка:

«Есть в океане малый остров

Святой Елены…»

                     Остров тот —

Вулкан потухший. Доживёт

Там до пятидесяти лет

Не каждый здоровяк — атлет.

На мёртвом на вулкане том

И «угасал Наполеон».

Когда Великий Капитан

Был изгнан в дальний Океан,

То многие тогда считали,

Что революцию изгнали.

Но краткое его правленье

Явило Мира измененье.

И новый Мир людей свободных

Направил разные народы

Искать гражданские права.

Мечта его ещё жива:

Чтобы Европа процветала

И никогда не воевала.

За двести лет объединившись

И от цепей освободившись,

Народ приветствует законы

Из Кодекса Наполеона.

Им и поныне нет цены:

Перед Законом все равны!

Примечания

1

Весной 1769 г. традцатитысячное французское войско заняло о. Корсика.

2

Летиция Ромалино (1750-1836) считалась чудом красоты.

3

Карло Буонапарте (1746-1785) скончался от рака.

4

Бриенн — городок недалеко от Парижа.

5

Художник Сен-Мартен (1731-1800) купил сердца королей.

6

В 510 г. Св. Женевьева убедила Хлодвига I принять христианство.

7

Паоли (1725-1807), бывший для юного Наполеона идеалом правителя, стал проводником английских интересов.

8

На самом деле Наполеон случайно проезжал  мимо Тулона, и за верные советы был назначен командовать артиллерией.

9

Дезире Клари (1777-1860) .

10

У церкви «Мадлен» в Париже хоронили казнённых на гильотине.

11

Лазар Карно (1753-1823) заведовал войсками в Комитете общественного спасения.

12

В итальянской армии Франции.

13

Брат воспитателя Александра I (1777-1825) - Франца Лагарпа

 14

Наполеону (1769-1821) 26 лет.

15

10 мая 1796 года.

16

Английский флот под командованием Горацио Нельсона (1758-1805).

17

Парижская газета.

18

Цизальпинская республика (1797-1799).

19

Карл (1771-1847), брат императора Франца II (1768-1835)

20

В Удине шли переговоры c Австрией.

21

Кобенцль (1753-1809) был одно время посланником в России. Ваза- подарок Екатерины Великой.

22

Победы Суворова в Итальянском походе, апрель-август 1799 года.

23

Аббат Жозеф Сиейс(1748-1836): I`n i ve`cu" — " Я выживал".

24

В тот день Люсьен (1775-1840) председательствовал в Совете Пятисот.

25

Моле (1781-1855) - будущий министр внутренних дел.

26

Слова Наполеона.

27

Бернадот (1763-1844) стал королём Швеции.

28

Дама Мать- титул Летиции.

29

На могиле Фридриха Великого (1712-1786).

30

Так называли польских партизан.

31

Мария Валевская(1786-1817) провожала Наполеона в изгнание на о. Св. Елены.

32

Слова Палена (1745-18260).

33

Прозвища Фуше (1759-1820) и Талейрана (1754-1838).

34

Гортензия (1783-1837) — дочь Жозефины от первого брака.

35

Наполеон сделал  своего брата Луи (1778-1846) королем Голландии.

36

Франц Австрийский (1768-1835) — император Австрии

37

Так именовали перед казнью Марию-Антуаннетту.

38

Слова Поля Сегюра (1780-1873).

39

Слова Багратиона (1765-1812).

40

Так Наполеон называл старых гвардейцев.

41

Внезапно скончавшаяся возлюбленная  Генриха IV, Габриэль (1573-1599).

42

Людовик XIII (1601-1643)

43

Людовик XIV (!643-1715)

44

В 9 часов утра  31 марта 1814 года начался торжественный вход в Париж союзных войск.

45

Речь идёт о Денисе Давыдове.

46

Слова Александра I.

47

Слова Наполеона.

48

Лион — второй после Парижа город Франции.

49

Слова Наполеона.

50

Любимые слуги Наполеона.

51

Людовик XVIII (1755-1824) — брат казнённого короля Людовика XVI.

52

Император Франц Второй приставил служить при Марии Луизе генерала Нейперга с очевидной целью.

53

Последний раз Наполеон видел сына и Марию Луизу в январе 1814 года.

54

Капитан Меллини сделал набросок подобной сцены, свидетелем которой он невольно стал.

55

Фиалки — любимые цветы Жозефины. Фиолетовый цвет — цвет бонапартистов.

56

Высадка Наполеона на материк произошла 1 марта 1815 года.

57

Был министром внутренних дел.

58

26 февраля 1815 года.

59

Инициатива маршала Нея (1769-1815), его слова.

60

Так называл Нея Наполеон.

61

До Брюсселя 22 километра.

62

Блюхер (1742-1819) подоспел на помощь англичанам.

63

Наполеон направился в Елисейский дворец.

64

Бриг «Ястреб», крейсер «Беллерофонт» - английские корабли.

65

Слова Наполеона.

Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International Public License

By exercising the Licensed Rights (defined below), You accept and agree to be bound by the terms and conditions of this Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International Public License ("Public License"). To the extent this Public License may be interpreted as a contract, You are granted the Licensed Rights in consideration of Your acceptance of these terms and conditions, and the Licensor grants You such rights in consideration of benefits the Licensor receives from making the Licensed Material available under these terms and conditions.

Section 1 — Definitions.

Adapted Material means material subject to Copyright and Similar Rights that is derived from or based upon the Licensed Material and in which the Licensed Material is translated, altered, arranged, transformed, or otherwise modified in a manner requiring permission under the Copyright and Similar Rights held by the Licensor. For purposes of this Public License, where the Licensed Material is a musical work, performance, or sound recording, Adapted Material is always produced where the Licensed Material is synched in timed relation with a moving image.Copyright and Similar Rights means copyright and/or similar rights closely related to copyright including, without limitation, performance, broadcast, sound recording, and Sui Generis Database Rights, without regard to how the rights are labeled or categorized. For purposes of this Public License, the rights specified in Section 2(b)(1)-(2) are not Copyright and Similar Rights.Effective Technological Measures means those measures that, in the absence of proper authority, may not be circumvented under laws fulfilling obligations under Article 11 of the WIPO Copyright Treaty adopted on December 20, 1996, and/or similar international agreements.Exceptions and Limitations means fair use, fair dealing, and/or any other exception or limitation to Copyright and Similar Rights that applies to Your use of the Licensed Material.Licensed Material means the artistic or literary work, database, or other material to which the Licensor applied this Public License.Licensed Rights means the rights granted to You subject to the terms and conditions of this Public License, which are limited to all Copyright and Similar Rights that apply to Your use of the Licensed Material and that the Licensor has authority to license.Licensor means the individual(s) or entity(ies) granting rights under this Public License.NonCommercial means not primarily intended for or directed towards commercial advantage or monetary compensation. For purposes of this Public License, the exchange of the Licensed Material for other material subject to Copyright and Similar Rights by digital file-sharing or similar means is NonCommercial provided there is no payment of monetary compensation in connection with the exchange.Share means to provide material to the public by any means or process that requires permission under the Licensed Rights, such as reproduction, public display, public performance, distribution, dissemination, communication, or importation, and to make material available to the public including in ways that members of the public may access the material from a place and at a time individually chosen by them.Sui Generis Database Rights means rights other than copyright resulting from Directive 96/9/EC of the European Parliament and of the Council of 11 March 1996 on the legal protection of databases, as amended and/or succeeded, as well as other essentially equivalent rights anywhere in the world.You means the individual or entity exercising the Licensed Rights under this Public License. Your has a corresponding meaning.

Section 2 — Scope.

License grant. Subject to the terms and conditions of this Public License, the Licensor hereby grants You a worldwide, royalty-free, non-sublicensable, non-exclusive, irrevocable license to exercise the Licensed Rights in the Licensed Material to: reproduce and Share the Licensed Material, in whole or in part, for NonCommercial purposes only; andproduce and reproduce, but not Share, Adapted Material for NonCommercial purposes only.Exceptions and Limitations. For the avoidance of doubt, where Exceptions and Limitations apply to Your use, this Public License does not apply, and You do not need to comply with its terms and conditions.Term. The term of this Public License is specified in Section 6(a).Media and formats; technical modifications allowed. The Licensor authorizes You to exercise the Licensed Rights in all media and formats whether now known or hereafter created, and to make technical modifications necessary to do so. The Licensor waives and/or agrees not to assert any right or authority to forbid You from making technical modifications necessary to exercise the Licensed Rights, including technical modifications necessary to circumvent Effective Technological Measures. For purposes of this Public License, simply making modifications authorized by this Section 2(a)(4) never produces Adapted Material.Downstream recipients. Offer from the Licensor — Licensed Material. Every recipient of the Licensed Material automatically receives an offer from the Licensor to exercise the Licensed Rights under the terms and conditions of this Public License.No downstream restrictions. You may not offer or impose any additional or different terms or conditions on, or apply any Effective Technological Measures to, the Licensed Material if doing so restricts exercise of the Licensed Rights by any recipient of the Licensed Material.No endorsement. Nothing in this Public License constitutes or may be construed as permission to assert or imply that You are, or that Your use of the Licensed Material is, connected with, or sponsored, endorsed, or granted official status by, the Licensor or others designated to receive attribution as provided in Section 3(a)(1)(A)(i).

Other rights.

Moral rights, such as the right of integrity, are not licensed under this Public License, nor are publicity, privacy, and/or other similar personality rights; however, to the extent possible, the Licensor waives and/or agrees not to assert any such rights held by the Licensor to the limited extent necessary to allow You to exercise the Licensed Rights, but not otherwise.Patent and trademark rights are not licensed under this Public License.To the extent possible, the Licensor waives any right to collect royalties from You for the exercise of the Licensed Rights, whether directly or through a collecting society under any voluntary or waivable statutory or compulsory licensing scheme. In all other cases the Licensor expressly reserves any right to collect such royalties, including when the Licensed Material is used other than for NonCommercial purposes.

Section 3 — License Conditions.

Your exercise of the Licensed Rights is expressly made subject to the following conditions.

Attribution.

If You Share the Licensed Material, You must:

retain the following if it is supplied by the Licensor with the Licensed Material: identification of the creator(s) of the Licensed Material and any others designated to receive attribution, in any reasonable manner requested by the Licensor (including by pseudonym if designated);a copyright notice;a notice that refers to this Public License; a notice that refers to the disclaimer of warranties;a URI or hyperlink to the Licensed Material to the extent reasonably practicable;indicate if You modified the Licensed Material and retain an indication of any previous modifications; andindicate the Licensed Material is licensed under this Public License, and include the text of, or the URI or hyperlink to, this Public License.For the avoidance of doubt, You do not have permission under this Public License to Share Adapted Material. You may satisfy the conditions in Section 3(a)(1) in any reasonable manner based on the medium, means, and context in which You Share the Licensed Material. For example, it may be reasonable to satisfy the conditions by providing a URI or hyperlink to a resource that includes the required information.If requested by the Licensor, You must remove any of the information required by Section 3(a)(1)(A) to the extent reasonably practicable.

Section 4 — Sui Generis Database Rights.

Where the Licensed Rights include Sui Generis Database Rights that apply to Your use of the Licensed Material:

for the avoidance of doubt, Section 2(a)(1) grants You the right to extract, reuse, reproduce, and Share all or a substantial portion of the contents of the database for NonCommercial purposes only and provided You do not Share Adapted Material;if You include all or a substantial portion of the database contents in a database in which You have Sui Generis Database Rights, then the database in which You have Sui Generis Database Rights (but not its individual contents) is Adapted Material; andYou must comply with the conditions in Section 3(a) if You Share all or a substantial portion of the contents of the database.

For the avoidance of doubt, this Section 4 supplements and does not replace Your obligations under this Public License where the Licensed Rights include other Copyright and Similar Rights.

Section 5 — Disclaimer of Warranties and Limitation of Liability.

Unless otherwise separately undertaken by the Licensor, to the extent possible, the Licensor offers the Licensed Material as-is and as-available, and makes no representations or warranties of any kind concerning the Licensed Material, whether express, implied, statutory, or other. This includes, without limitation, warranties of title, merchantability, fitness for a particular purpose, non-infringement, absence of latent or other defects, accuracy, or the presence or absence of errors, whether or not known or discoverable. Where disclaimers of warranties are not allowed in full or in part, this disclaimer may not apply to You.To the extent possible, in no event will the Licensor be liable to You on any legal theory (including, without limitation, negligence) or otherwise for any direct, special, indirect, incidental, consequential, punitive, exemplary, or other losses, costs, expenses, or damages arising out of this Public License or use of the Licensed Material, even if the Licensor has been advised of the possibility of such losses, costs, expenses, or damages. Where a limitation of liability is not allowed in full or in part, this limitation may not apply to You.The disclaimer of warranties and limitation of liability provided above shall be interpreted in a manner that, to the extent possible, most closely approximates an absolute disclaimer and waiver of all liability.

Section 6 — Term and Termination.

This Public License applies for the term of the Copyright and Similar Rights licensed here. However, if You fail to comply with this Public License, then Your rights under this Public License terminate automatically.

Where Your right to use the Licensed Material has terminated under Section 6(a), it reinstates:

automatically as of the date the violation is cured, provided it is cured within 30 days of Your discovery of the violation; orupon express reinstatement by the Licensor.For the avoidance of doubt, this Section 6(b) does not affect any right the Licensor may have to seek remedies for Your violations of this Public License.For the avoidance of doubt, the Licensor may also offer the Licensed Material under separate terms or conditions or stop distributing the Licensed Material at any time; however, doing so will not terminate this Public License.Sections 1, 5, 6, 7, and 8 survive termination of this Public License.

Section 7 — Other Terms and Conditions.

The Licensor shall not be bound by any additional or different terms or conditions communicated by You unless expressly agreed.Any arrangements, understandings, or agreements regarding the Licensed Material not stated herein are separate from and independent of the terms and conditions of this Public License.

Section 8 — Interpretation.

For the avoidance of doubt, this Public License does not, and shall not be interpreted to, reduce, limit, restrict, or impose conditions on any use of the Licensed Material that could lawfully be made without permission under this Public License.To the extent possible, if any provision of this Public License is deemed unenforceable, it shall be automatically reformed to the minimum extent necessary to make it enforceable. If the provision cannot be reformed, it shall be severed from this Public License without affecting the enforceability of the remaining terms and conditions.No term or condition of this Public License will be waived and no failure to comply consented to unless expressly agreed to by the Licensor.Nothing in this Public License constitutes or may be interpreted as a limitation upon, or waiver of, any privileges and immunities that apply to the Licensor or You, including from the legal processes of any jurisdiction or authority.


Поэма «Наполеон непобедим» — волнующий рассказ о непревзойденном лидере всех эпох. Войны жестоки и гнусны, но история человечества есть непрерывная череда войн. Наполеон боролся со средневековьем, короли Европы давно заслужили низложения и народы не могли впредь терпеть бесправие и ужас нищенского существования.

Гений Бонапарта, его необыкновенные способности и таланты как в военном, так и в гражданском периоде сопоставимы лишь с римскими императорами эпохи процветания Рима. Его мечта — объединение Европы пока не достигнута, но через века людям озаряет жизнь «Кодекс Наполеона» и главная идея «перед Законом все равны» важна и поныне.

Title Info
Genre nonf_biography
Author Елена Ивановна Гладышева
TitleНаполеон Непобедим
Date 12 февраля 2013 (2013-02-12)
Languageru
Document Info
Author
Program usedFictionBook Editor Release 2.6.6
Date 27 февраля 2017 (2017-02-27)
ID3F9FFE22-F2A7-454C-B4A2-163E01CD6D88
Version1.2
History

1.0 — создание файла

1.1 — множественные фиксы

1.2 — дополнения и примечания